 |
РУБРИКИ |
Фразеологические единицы, характеризующие человека - (реферат) |
РЕКЛАМА |
||
|
Фразеологические единицы, характеризующие человека - (реферат)p>Пародист подвергает осмеянию образную систему стихотворения. По предложенной автором модели пародист продолжает образовывать подобные конструкции: “любить машиной..., рейсшиной..., отбойным молотком”. Тиражирование авторского образа приводит к созданию комического эффекта.Семён Оркин. Балконный романтик. С утра до ночи долгими часами сквозь городской неугомонный гуд под простынями, как под парусами, балконы по – над городом плывут. Иван Бурсов. С утра до ночи долгими часами Глаза мои смотреть не устают: Эскадры бригантин под парусами, Фрегаты по—над городом плывут … Но женщины того не понимают, Романтику калечат на корню: Выходят на балконы – и снимают Наполненную ветром простыню. Я с каждим днём гляжу на это строже И лично обязательство беру: Настанет день – и, как весёлый Роджер, Мои штаны взовьются на ветру! В данной пародии осмеивается ЯИ автора, основанная на ненормативном образовании предлога “по—над” и неудачное сравнение “под простынями, как под парусами”. В тексте пародии имитируется образная игра автора, причём первые две строфы как бы продолжают авторский стих. Создать такое ощущение пародисту удаётся за счёт прямого цитирования строк оригинала. Снижение, осмеяние объекта происходит в последней строке пародии, когда пародист вводит свой образ, который по своей уместности в поэтическом произведении адекватен авторскому: “штаны взовьются на ветру” (в оригинале– “над простынями как под парусами, балконы по—над городом плывут”). Происходит резкое разоблачение оригинала, и как следствие этого возникает комический эффект. Разоблачение бессодержательности стиха – оригинала –цель пародии М. Владимова. Пародист сохраняет форму стиха, но утрирует содержание. Абстрактные вопросы, которые задаёт поэт, обретают у М. Владимова конкретное падежное значение, в результате чего стихотворение В. Савельева лишается всякого смысла. Автор пародии имитирует стихотворение при помощи следующих средств: Имитация синтаксических конструкций объекта (отношения противопоставления между частями сложного предложения: “Рву стихи– собираю…слова”). Варьирование авторскими образными средствами, включёнными в травестийный сюжет, насыщенный разговорно– просторечной лексикой: “грохнула вдрызг”, “бац”, “притащила…”. Комический эффект достигается при сопоставлении в нашем сознании плана объекта и плана пародии, которая построена в данном случае по принципу стилевого контраста по отношению к исходному тексту. А. Иванов обыгрывает содержательную сторону стиха, а также авторскую метафору– “шакалы…”. Пародист воссоздает свой сюжет стихотворения, в котором снижается образ лирического героя за счёт контраста между тем, что он описывает и между тем, какон это делает. Возвышенные интонации героя сопоставляются читателем с фразой “Последнее, что видел я в тот день, Комический эффект возникает и при восприятии растиражированного пародистом сравнения (по аналогии с авторским образом) “критики– шакалы”, “гиены – пародисты”. Владимир Прудовский. Образная система поэтессы находит отражение в пародии Вл. Прудовского. Он утрирует, доводит до абсурда её строки, образовывая аналогичные по своей семантике и форме конструкции: “испытывая страсть к себе одной”, “смотрела на себя влюбленным взглядом”, “с любовью собственной ко мне” и т. п. Содержание стиха поэтессы приобретает абсурдную форму, полностью обессмысливается, в результате чего возникает комический эффект. Принцип ассоциативной интеграции реализуется в гибриде, основанном на парадоксальной контаминации ассоциантов “никто…как я…не любил”. Александр Бобров. В данной пародии реализуются два принципа ЯИ –имитация и ассоциативное отождествление. Принцип имитации проявляется в следовании пародиста за стилем поэтессы, в цитировании её строк в трансформированном юмористическом сюжете и обыгрывании тематического плана стиха. Принцип ассоциативного отождествления реализуется через приём сопоставления созвучных слов. В пародии в этой роли выступает фамилия поэтессы– Романова, которую пародист трансформирует на цыганский манер –Ромэн. Ассоцианты вступают в отношения взаимопереходности, возникает эффект их смысловой координации (Раиса Романова использует в своей поэзии цыганские мотивы, поэтому пародист считает возможным обыграть фамилию поэтессы, стилизуя её соответствующим образом). Реализация данных принципов ЯИ приводит к созданию комического эффекта. М. Владимов. Комический эффект в данной пародии возникает за счёт тиражирования жаргонизмов, употребление которых в поэтическом тексте кажется пародисту не уместным. Следуя за стилем автора, пародист гиперболизирует стилистическую неудачу поэта с помощью включения таких слов, как “киряли”, “ловили кайф”, “кранты”, “клёвый чувак”. В данном случае стихотворение—оригинал представляет собой в некотором роде плагиат поэзии С. Есенина. Это обстоятельство послужило поводом для создания пародии М. Владимову. Текст пародии основан на цитировании строк из есенинских стихов, включенных в сатирический сюжет, при этом пародист следует за стилем поэтессы, копируя её и на лексическом уровне (“луна сияла, и месяц с нею в унисон”, “пенье флейт” и т. д. ), так и на синтаксическом уровне (использование предложения с прямой речью). На семантическом уровне пародист варьирует мотив сна, который мы видим и в оригинале. Комический эффект создаётся за счёт ситуации узнаваемости есенинских строк в тексте пародии. Открытая цитата из известной песни в стихотворении Н. Палькина даёт возможность пародисту осмеять поэта с помощью включения аналогичных строк. Александр Финкель. За основу пародии А. Финкель берёт поэзию А. Барто для детей, в частности стихи “Наша Таня громко плачет” и “Уронили мишку на пол”. В качестве третьего компонента пародии он использует детскую песенку “Жил был у бабушки серенький козлик”. Сюжет пародии развивается в соответствии с сюжетом песенки. Автор обыгрывает стиль поэтессы, манеру её письма, сами темы стихов. Детское стихотворение под пером пародиста превращается в страшилку. Он использует намеренно сниженную лексику (бабка, рогач, живодёры), которая вступает в противоречие с уменьшительно—ласкательной окраской лексических средств, составляющий основной фон стихов А. Барто, расчитывающей при создании стихов на восприятие ребёнка. Пародист играет с именем, производным от слова “козёл” (образует по аналогии: медведь– Миша, значит козёл –Козя). Т. е. в данном случае в пародии реализуется принцип ассоциативного отождествления (подмена паронимов). ЯИ в данной пародии основана на совмещении принципа имитации и принципа ассоциативного отождествления. Александр Хорт. Однажды молодая девушка Ирина Вишнёва из города Овальска написала в газету возмущённое письмо. Она принесла в ателье материал и заказала пальто. Заказ в срок не был готов. Его она получила от закройщика Дениса Григорьевича Курицына через три года, да к тому же без пуговиц и рукавов. Как бы написали об этом великие юмористы Франсуа Рабле, Антон Чехов и Ярослав Гашек? О том, как Ирина заказала пальто и как у неё началась тяжба с закройщиком. Когда Ирина из Сен-Овальска находилась ещё в девичестве, она возымела охоту заказать себе пальто, сшитое по последней моде. Закройщик ателье шевалье де Нис отнёсся к сему пожеланию весьма благосклонно и повелел доставить её сорок локтей плотной фризской ткани, шестьдесят локтей шательродского полотна на подкладку, десять– на ластовицы под мышками и ещё двадцать шесть собачьих шкурок бог знает зачем. Ирина была немало удивлена, что материи потребовалось такое количество, будто шьётся наряд для Гаргантюа, но как дева достойная всё нужное доставила. Велико же было её изумление, когда через три года, три месяца и три дня она получила пальто без рукавов. -- Ах ты, байбак, балбес, беззубый поганец, выжига, дубина, лежебока, молокосос, негодяй, обалдуй, обормот, пентюх, пролаза, прощелыга, шваль на палочке, -- сказала нежная дева де Нису и начала дубасить шевалье по черепу, ломать руки и ноги, сворачивать шейные позвонки, отшибать поясницу, расквашивать нос, перекашивать рот, ставить фонари под глазами, пересчитывать зубы, выворачивать лопатки, сокрушать голени, вывихивать бёдра и молотить его, как недоспелую рожь. В заключение она взяла и привлекла де Ниса к суду за мерзопакостную работу. Шевалье же, со своей стороны, подал на Ирину в суд за рукоприкладство. Чёртова тяжба затянулась и тянется до ныне. По сему случаю закройщик дал обет не бриться до той поры, пока не будет вынесен окончательный приговор. В своих пародиях А. Хорт выбирает для обыгрывания стиль писателей. Условную ситуацию автор поручает описать Ф. Рабле и А. П. Чехову. Ф. Рабле. Ставя в основу пародии роман Ф. Рабле “Гаргантюа и Пантагрюэль”, А. Хорт в точности следует манере авторского письма, его стилю. Длинное название романа и всех его глав нашло отражение в пародии А. Хорта: “О том, как Ирина…” (сложные синтаксические конструкции с несколькими придаточными характерны для стиля Рабле). Автор пародии употребляет устаревшие выражения, при этом уделяя большое внимание приданию тексту национального колорита. Так пародист обыгрывает название города: Овальск– Сен-Овальск и имя закройщика: Денис – де Нис. В данном случае здесь реализуется принцип ассоциативного отождествления, т. к. в отношения парадоксальной взаимозамены вступают русское имя Денис и французское омонимичная форма де Нис, а также русский город Овальск и стилизованное на французский манер название города Сен-Овальск. Стремление Ф. Рабле детализировать каждое явление жизни, его максимально подробное описание любой мелочи находит отражение в пародии: “Закройщик ателье шевалье де Нис отнёсся к сему пожеланию весьма благосклонно и повелел доставить её сорок локтей плотной фризской ткани, шестьдесят локтей шательродского полотна на подкладку, десять–на ластовицы под мышками и ещё двадцать шесть собачьих шкурок бог знает зачем. ”. комический эффект создаётся за счёт узнаваемости стиля Ф. Рабле. Активное использование ругательств в художественном тексте как характерная черта стиля Рабле также реализуется в пародии: “байбак, балбес, беззубый поганец, выжига и т. п. ”. Контраст между книжной и грубо—просторечной лексикой в романе Рабле становится главной пародируемой стилевой чертой. Перед фельетонистом газеты “Вечерний Овальск” Отлукавиным сидит маленький, задрипанный мужичонка в кожаном пиджаке и вельветовых брюках. Он обут. Денис Григорьевич! – начинает фельетонист. –Итательница нашей газеты Вишнева пожаловалась на то, что пальто, которое она заказала у вас в ателье, её пошили на три года позже положенного срока, да к тому же без рукавов и пуговиц. Так ли это было? Хорошо. Про рукава я ещё могу понять. Ну, а куда делись пуговицы? Чего? Вы это своё “чего” бросьте, а ответьте на вопрос: куда делись пуговицы? Пуговицы-то? Мы из пуговиц грузила делаем. Но для грузила можно взять свинец, гвоздик какой-нибудь, отвинтить гайку, коей рельсы прикрепляют к шпалам. А ежели живца на крючок сажаешь, он пойдёт с пуговицей ко дну? – спрашивает Отлукавин. Знамо дело, – говорит Денис Григорьевич. –И с выползком пойдёт. Щука и налим за всегда на донную идёт, а без пуговицы разве только шилишпер схватит… Вы мне ещё про шилишпера расскажите, – с мольбой в голосе просит фельетонист. Денис Григорьевич увлекается и рассказывает ему про шилишперов, где те водятся, на что клюют… Отлукавин всё аккуратно записывает в свой блокнот, после чего они расстаются чрезвычайно довольные друг другом. Каждая строчка рассказа Чехова “Злоумышленник” отражается в пародии “Рыбак рыбака”. Сопоставим оригинал и пародию: Перед фельетонистом газеты “Вечерний Овальск” Отлукавиным сидит маленький, задрипанный мужичонка в кожаном пиджаке и вельветовых брюках. Он обут. Денис Григорьевич! – начинает фельетонист… – Вы это своё “чего” бросьте, а ответьте на вопрос: куда делись пуговицы? Пуговицы-то? Мы из пуговиц грузила делаем. Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах… Он бос. Ты это своё “чаво” брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайки? Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем… А. Хорт имитирует стиль, язык Чехова, используя те же речевые обороты, но в другой ситуации. Это столкновение знакомых фраз и незнакомой ситуации порождает комический эффект. Пародист использует приём антонимичной замены чеховских слов: сидит – стоит, бос –обут. (В данном случае здесь реализуется принцип ассоциативного отождествления). Комического эффекта А. Хорт достигает и приёмом замены чеховских фраз своеобразными перевёртышами, отражающими реалии нашего времени: пестряная рубаха– кожаная куртка, латаные порты – вельветовые брюки, чаво – чего. В данном случае также реализуется принцип игровой идентификации. Подобные замены создают комический эффект, при этом текст продолжает быть узнаваемым. Имитируя диалог чеховских героев, А. Хорт ситуацию разрешает по-своему. Финал также антонимичен чеховскому. У Чехова героя уводят в тюрьму, а у Хорта– “уходят … чрезвычайно довольные друг другом”. А. Архангельский. Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Всё покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или, точнее, по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и , наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: Время ненадёжное: ветер слегка подымается: – вишь, как он сметает порошу. Что ж за беда. Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдалённый холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран. “Капитанская дочка” (Глава II) В качестве объекта пародирования в данных пародиях выступает стиль автора. Осмеяние носит дружеский характер и заключается в стремлении вынести на первый план основные особенности манеры письма того или иного автора. В пародии на В. Катаева мы обнаруживаем комическое переосмысление образных средств, характерных для данного автора. Яркая метафоричность языка Катаева в трактовке пародиста приобретает физиологический, медицинский характер: “злокачественные опухоли холмов”, “чёрные оспы оврагов”. Пародист нагнетает метафоры, эпитеты, сравнения, в результате чего описание воспринимается, с одной стороны, как картина жуткая, гротескная, а с другой стороны– картина смешная. Я спешно приближался к географическому месту моего назначения. Вокруг меня простирались хирургические простыни пустынь, пересечённые злокачественными опухолями холмов и чёрной оспой оврагов. Всё было густо посыпано бертолетовой солью снега. Шикарно садилось страшно утопическое солнце. Крепостническая кибитка, перехваченная склеротическими венами верёвок, ехала по узкому каллиграфическому следу. Параллельные линии крестьянских полозьев дружно морщинили марлевый бинт дороги. Вдруг ямщик хлопотливо посмотрел в сторону. Он снял с головы крупнозернистую барашковую шапку и повернул ко мне потрескавшееся, как печёный картофель, лицо кучера диккенсовского дилижанса. Барин, – жалобно сказал он, напирая на букву а, – не прикажешь ли воротиться? Здрасте! – изумлённо воскликнул я. – Это зачем? Время ненадёжное, – мрачно ответил ямщик, – ветер подымается. Вишь, как он закручивает порошу. Чистый кордебалет! Что за беда! – беспечно воскликнул я. – Гони, гони. Нечего ваньку валять! А видишь там что? – ямщик дирижерски ткнул татарским кнутом на восток. Чёрт возьми! Я ничего не вижу! Гуттаперчевое облачко круто висело на краю алюминиевого неба. Оно было похоже на хорошо созревший волдырь. Ветер был суетлив и проворен. Он был похож на престидижитатора. Ямщик пошевелил деревенскими губами. Они были похожи на высохшие штемпельные подушки. Он панически сообщил, что облачко предвещает буран. Я спрятался в кибитку. Она была похожа на обугленный кокон. В ней было темно, как в пушечном стволе неосвещённого метрополитена. Нашатырный запах позёмки дружно ударил в нос. Чёрт подери! У старика был страшно шикарный нюх. Это действительно приближался доброкачественный, хорошо срепетированный буран. Диалог также носит комический характер, т. к. пародист осмеивает авторскую манеру детализировать каждую реплику, стремление ухватить и прокомментировать малейшее движение в душе героя. Привнесение в диалог разговорно-просторечной лексики (“нечего ваньку валять”) также служит целям создания комического эффекта. На уровне синтаксиса обилие простых предложений отражает синтаксические особенности в прозе в прозе Катаева. С тем смешанным чувством грусти и любопытства, которое бывает у людей, покидающих знакомое прошлое и едущих в неизвестное будущее, я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались пересечённые холмами и оврагами, покрытые снегом поля, от которых веяло той нескрываемой печалью, которая свойственна пространствам, на которых трудится громадное большинство людей для того, чтобы ничтожная кучка так называемого избранного общества, а в сущности, кучка пресыщенных паразитов и тунеядцев, пользовалась плодами чужих рук, наслаждаясь всеми благами той жизни, порядок которой построен на пороках, разврате, лжи, обмане и эксплуатации, считая, что такой порядок не только не безобразен и возмутителен, но и правилен и неизменен, потому что он, этот порядок, основанный на пороках, разврате, лжи, обмане и эксплуатации, приятен и выгоден развратной и лживой кучке паразитов и тунеядцев, которой приятней и выгодней, чтобы на неё работало громадное большинство людей, чем если бы она сама работала на кого-нибудь другого. Даже в том, что садилось солнце, в узком следе крестьянских саней, по которому ехала кибитка, было что-то оскорбительно-смиренное и грустное, вызывающее чувство протеста против того неравенства, которое существует между людьми. Вдруг ямщик, тревожно посмотрев в сторону, снял шапку, обнаружил такую широкую, желтоватую плешь, которая бывает у людей, очень много, но неудачно думающих о смысле жизни и смерти и, повернув ко мнеозабоченное лицо, сказал тем взволнованным голосом, каким говорят в предчувствии надвигающейся опасности: Это зачем? – с чувством удивления спросил я, притворившись, что не замечаю волнения в его голосе. А видишь там что? – ямщик указал кнутом на восток, как бы приглашая меня удостовериться в том, что его тревога не напрасна и имеет все основания к тому, чтобы быть оправданной. Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба, – твёрдо сказал я, давая понять, что отклоняю приглашение признать правоту его слов. А вон-вон: это облачко, – добавил ямщик с чувством, сделав ещё более озабоченное и тревожное лицо, как бы желая сказать, что он осуждает мой отказ и нежелание понять ту простую истину, которая так очевидна и которую я, из чувства ложного самолюбия, не хочу признать. С чувством досады и раздражения, которое бывает у человека, уличённого в неправоте, я понял, что мне нужно выглянуть из кибитки и посмотреть на восток, чтобы увидеть, что то, что я принял за отдалённый холмик, было тем белым облачком, которое, по словам ямщика, предвещало буран. – Да, он прав, —подумал я. – Это облачко действительно предвещает буран. –И мне вдруг стало легко и хорошо, так же, как становится легко и хорошо людям, которые, поборов в себе нехорошее чувство гордости и чванства, мужественно сознаются в своих ошибках, которые они готовы были отстаивать из чувства гордости и ложного самолюбия. В данной пародии основной акцент ставится пародистом на синтаксис и на содержание. На уровне синтаксиса наблюдаем сложные синтаксические конструкции с огромным количеством придаточных предложений. Содержательная сторона произведений Фадеева, а именно его обращённость к вопросам классовой борьбы реализуется в пародии в виде утрирования этой темы, её многократного обыгрывания в каждом предложении. Пародия на стиль Леонова построена на совмещении принципа имитации и принципа ассоциативного отождествления. Название романа “Соть” вступает в отношения смысловой координации с названием пародии–“Плоть”. Пародист обыгрывает ключевые слова исходного текста многократно повторяя их: “оранжевая теплынь разливалась по тулову”, “тим-тим-тим”, “персты пуховы, губы оранжевы”, “оранжевые языки…”, “апокалипсическое видение”. Путём подстановки нового материала, моделирования нового ассоциативного контекста, пародист добивается комического эффекта при восприятии данных фраз. Авторское слово “тулово” также подставляется в другой контекст, что служит цели создания комического эффекта. Омофоническая игра в данной пародии–основной приём, используемый Архангельским. Сюжетная канва романа, трансформируясь в пародии при помощи авторских же средств (эпитетов, развёрнутых метафор, сравнений) получает гиперболичное, утрированное наполнение, при этом общая тематическая направленность сюжета почти не изменяется. В дебрях опалённой гортани булькала и клокотала губительная влага, и переизбыток её стекал по волосатой звериности бороды, капая на равнодушную дубовость стола. Нехитрая ржавая снедь, именуемая сельдью, мокла заедино с бородавчатой овощью. Огурец был вял и податлив и понуро похрустывал на жерновах зубов, как мёрзлый снежок под ногами запоздалого прохожего. Мир взрывался и падал в огуречный рассол. Наступал тот ответственный час, в который выбалтывается всё сокровенное и воображением овладевает апокалипсическое видение. В ту пору и возникло в позлащенном оранжевом закатом оконце хмурая иноческая скуфья. Недоброй чёрностью глаз монашек взирал на пиршество. Ты чего, тим-тим-тим, уставился? – превесело и пребодро воскрикнул Лось. – Влезай, присаживайся. Как звать-то? Евразий, – проскрипела скуфья. Правды взыскую, – пробубнил Евразий, облизывая губную сухость. – Бабёночку бы мне. Эва, чего захотел! – Лось приударил стаканом по столе. – Дрова руби! Тим-тим-тим! Холодной водой обтирайся! Красоты жажду, – сипел монашек. – Нутряной огонь опалят младость мою. Зрел я но не беса. Бабёночку нерожалую. Персты пуховы… губы оранжевы… Всё ярилось в нем: и манатейный кожаный пояс на простоватых чреслах и бесстыжие загогулины нечёсаных косм, высунувшиесяоранжевыми языками из-под омрачённой плотью скуфьи. Смутительная зудь явно коробила первозданное Евразиево вещество. Не дури, парень! Не люблю! – прикрикнул Лось, дивясь иноческому неистовству. – Смиряй плоть, блудливая башка. Тригонометрию изучай! Химию штудируй! Пошто супротив естества речешь? ! – возопиял Евразий и вдруг преломился надвое в поясном поклоне. –Прости, брат во строительстве. Не помыслю о греховном, доколе не обрету знаний указуемых. На основании вышерассмотренных примеров мы можем сделать следующие выводы: имитация является основным “механизмом” создания пародии как литературного жанра имитационного типа; имитация как конструктивный принцип ЯИ есть частный языковый приём создания пародии, основанный на варьировании авторского стиля; комическая стилизация есть проявление имитационного принципа в литературной пародии, и совмещает в себе имитацию содержания и формы планов текста-прототипа. Глава II. ЯИ – стилеобразующий фактор малых пародийных жанров. §1. Реализация конструктивных принципов ЯИ в пародиях на школьные ошибки в сочинениях. Понятие “имитация” является определяющим и для малых пародийных жанров. Данный принцип пародирования хорошо представлен в жанре, намеренной шутливой дискредитацииречевой ошибки. Такие ошибки очень часто встречаются, например, в сочинениях школьников и абитуриентов и выглядят при осознании их как “ляпсусы”, “аномалии” речи. Комический эффект подобного “дефектного” речетворчества сознательно может имитироваться в специально создаваемых “приёмах” такого типа. Пародии К. Мелихана на школьные сочинения являются прекрасными примерами для наглядной иллюстрации принципов ЯИ. К. Мелихан идёт по пути отбора наиболее употребительных в школьной практике типов ошибок: а) лексических, например, употребление слова в несвойственном ему значении, или нарушение лингвистической традиции, нарушение лексической сочетаемости, неточный выбор синонимов, не устранённая контекстом многозначность, смешение паронимов и парономазов, употребление лексических анахронизмов, ошибки в употреблении фразеологических оборотов; б) словообразовательных, т. е. образование слов, отсутствующих в системе языка; в) морфологических ошибок; г) синтаксических ошибок, т. е. ошибок, связанных с нарушением грамматических правил сочетания слов в составе простого предложения, а также правил построения сложного предложения; д) стилистических ошибок, связанных со слабым овладением ресурсами языка. На основании этих типов ошибок пародист выстраивает свои мини-пародии. Комический эффект возникает за счёт намеренного тиражирования данных “аномалий”. Наиболее распространенным типом ошибок являются лексические ошибки. К. Мелихан имитирует их, усиливая эффект двусмысленности при восприятии той или иной фразы. Неустранённая контекстом многозначность как типичная школьная ошибка обыгрывается пародистом следующим образом: 1) Онегин вряд ли уехал бы за границу, если бы Ленский не послал ему вызов. Эффект двусмысленности возникает за счёт реализации в одном ассоциативном контексте двух значений слова “вызов” (1. вызов на дуэль. 2. вызов за границу, документ). 2)Анна Каренина стояла в туфлях на платформе пародист обыгрывает словосочетание “туфли на платформе” и слово “платформа” в значении “перрон”. На данных примерах мы можем проследить реализацию принципа ассоциативного наложения, который моделирует такой ассоциативный контекст, в котором один ассоциант воспринимается на фоне другого, в результате чего возникает неоднозначность восприятия слова в высказывании. Неустранённая контекстом многозначность в данных примерах является формой реализации данного конструктивного принципа ЯИ. Этот принцип является структурообразующим и для других пародий. Ассоцианты “свечка” и “фонарь” вступают в отношения взаимоосвещения, при этом слово “фонарь” в данном контексте отражает два значения, прямое и переносное (переносное “синяк, ушиб”). Перед тем, как отправить сыновей во все концы света, отец расколол кувшин дал каждому сыну по черепку. Лексическое значение слова “черепок” реализуется сразу в двух направлениях, т. е. 1. – “черепок от кувшина” Неустранённая контекстом многозначность слова “вырубил” в данном случае служит эстетической цели создания комического эффекта. Деньги были слабительным Остапа Бендера. Он так и говорил: “Вечером деньги, утром– стул”. Пародист обыгрывает двусмысленность слова “стул” в данном контексте. Машинист поезда так и не смог объяснить, как он очутился на Анне Карениной. Чичиков постучался, и из темноты возникло лицо служанки с фонарём. Прежде, чем раскулачивать, Нагульнов решил поговорить с кулаками, а кулаки у него были –как кувалды. Обыгрывание многозначности слова “кулак” создаёт комический эффект. Д ' Артаньян упал с лошади, и лошадь под ним заржала. Ещё один тип лексических ошибок –ошибки в употреблении фразеологических оборотов, находит своё выражение в пародиях К. Мелихана. Фразеологизм “утопить горе в вине” предстаёт в данном контексте в усечённом виде и выступает в координирующие отношения со словосочетанием “бросилась в Волгу”, в результате чего значение фразеологического оборота сопоставляется нами с буквальным значением слов, его составляющих, вследствие чего возникает эффект двусмысленности. В данных примерах также реализуется принцип ассоциативного наложения, построенный на обыгрывании многозначности слов. Эффект двусмысленности возникает как результат сопоставления значения слова “нос” (буквального, не применительно к названию художественного произведения) и словосочетания “наполнен глубочайшим содержанием”, которое употребляется обычно по отношению к какому-либо произведению искусства. Три поросёнка сначала решили строить домик на одного, а потом сообразили – на троих! Значение фразеологического оборота “сообразить на троих” вступает в отношение взаимокоординации с буквальным его значением в данном ассоциативном контексте, в результате чего возникает комический эффект. “ А ты побудь в моей шкуре! ” – сказал Серый волк и проглотил Красную Шапочку. Принцип ассоциативного наложения в данном примере реализуется за счёт реализации в одном ассоциативном контексте прямого значения словосочетания “побудь в моей шкуре” и значения этого сочетания, составляющее его фразеологическое значение. Этот же приём обыгрывания буквального значения фразеологического оборота мы наблюдаем в следующих пародиях. У Чеховского злоумышленника для оправдания не хватало гаек. Когда семь богатырей разбудили спящую красавицу и признались ей в любви, она сказала, что вгробу всё это видела. Многие желали жениться на принцессе, но вылечить её не могли, и король отрубал головы всем желающим. Пока мушкетёры не привезли королеве подвески, она вешала на уши лапшу. Князь принял русалку за девушку, потому что не видел её ниже пояса. Своим гением Моцарт отравил жизнь Сальери. Ковбои знали, что при встрече с краснокожими будут иметь бледный вид. На основании рассмотренного нами материала мы можем сделать вывод о том, что принцип ассоциативного наложения может использовать приём обыгрывания многозначности не только на уровне слова, но и на уровне словосочетания. Ещё один подтип лексических ошибок –употребление слова в несвойственном ему значении. Вариации такого рода мы видим в следующих образцах пародий: У Онегина было тяжело на душе, и он пришел к Татьяне облегчиться. В сказке выведен образ Иванушки и образина Бабы-Яги. Принцип ассоциативного отождествления является основополагающим при создании пародий на лексические ошибки, связанные с подменой паронимов и парономазов. Образ Кащея бессмертен. Напившись у источника, Грушницкий увидел княжну Мери и дружески ей икнул. Беляев написал книгу “Голова профессора до дуэли”. В картине “Корова” французский художник Каро добился огромного портретного сходства. Суриков написал картину “Переход Суворова через скальпы”. Всё лето крестьянин растил рожь, а осенью град побил его рожу. Пародист использует приём игровой идентификации паронимов и парономазов, моделируя эффект смысловой координации ассоциантов. Мы наблюдаем в данных примерах ситуативно –обусловленную подмену ассоциантов в составе словосочетаний, причём новый ассоциант не адекватен словосочетанию с точки зрения узуальной стилистической окраски. Пародист также обыгрывает ещё один тип лексической ошибки школьников, а именно использование лексических анахронизмов. Современные реалии вписываются пародистом в контекст другого исторического времени, в результате чего возникает комический эффект (т. е. смещение понятий разных ассоциативных сфер). Увидев тень своего отца, Гамлет подумал: “Батя или не батя? ” Кулацкая хунта надвигалась на деревню. Запорожская Сечь привлекала Тараса, потому что там было военное училище. Купец Калашников убил насмерть молодого опричника бовой и политической подготовки. На картине изображены: левый крайний—Алёша Попович, правый крайний—Добрыня Никитич и центральный нападающий—Илья Муромец. И вот в 1236 году на Русь наехал татаро-монгольский рэкет. Рахметов был хотя и дворянин, но вполне интеллигентный человек. Пародист даёт пример намеренного нарушения логико-смысловой связи между частями сложного предложения. Ошибка, связанная с нарушением видо-временной контекстной соотнесённости глаголов имитируется в следующем примере: Из произведения Некрасова крестьяне узнавали как плохо им живётся. Перечисление в одном однородном ряду слов, обозначаемых несовместимые понятия обуславливает комический эффект в такой пародии: Социальные и нравственные истоки бунта Раскольникова находились в его мозгу и каморке, похожей на туалет. Нарушение порядка слов, приводящее к двусмысленности наблюдаем в следующем случае: К. Мелихан обыгрывает словообразовательную ошибку, при этом в его пародии реализуется принцип ассоциативной интеграции, а именно происходит перестановка слогов в слове, т. е. явление метатезы, цель которого—создание комического эффекта. Пенелопа была верна Одиссею—в его отсутствие она продемонстрировала женихам свою непокобелимость. Игра с созвучными словами “кольт—декольтировал” является приёмом реализации принципа игровой идентификации: “С Чингачгуком не могли справиться даже вооружённые кольтами—он всех декольтировал”. К. Мелихан пародирует стилистические ошибки, а именно нарушение норм определённого функционального стиля. У Гаврика треснула голова, но, несмотря на это, он кричал: “Тикайте! ” В данном случае имитируется немотивированное употребление в художественном тексте разговорной лексики (“треснула голова”). Имитация речевых ошибок в подобного рода “игремах” служит целям не только шутливой их дискредитации но и осмыслению их как “отрицательного” языкового материала, очень важного для предотвращения этих ошибок в устной и письменной речи школьников и абитуриентов. § 2. Пародирование публицистических штампов как форма реализации различных принципов ЯИ. К. Мелихан в качестве объекта пародирования выбирает газетные заметки. Принцип имитации реализуется за счёт создания эффекта парадокса, который, в свою очередь является итогом совмещения в одном ассоциативном контексте различных принципов ЯИ. Новая услуга. Большой популярностью пользуется кооперативная фотомастерская г. Бежинска, которая делает не только фотографии для документов, но и сами документы. В данной мини-пародии мы наблюдаем ассоциативные параллели в названии города “Бежинск” с предлагаемым контекстом. Внутренняя форма слова становится очевидной, прозрачной. Т. о. в данной пародии реализуется принцип ЯИ “ассоциативная выводимость”. Искусство кулинаров. Удивить японского гостя восточной кухней решил повар столовой №00А. А. Семизадов. После того, как японец съел люлю-кебаб по-русски, он сказал Семизадову: “Босая сипасиба! ”. Исполнил танец живота. И сделал харакири. Сначала – себе. А потом – повару. В пародии имитируется произносительная особенность национальной речи: “Босая сипасиба”. Принцип ассоциативной выводимости реализуется через приём использования “говорящей” фамилии с прозрачной внутренней формой: “Семизадов”. На хозрасчет перешла молочная ферма совхоза “Скотский путь”. Теперь все деньги, получаемые совхозом за молоко, коровы делят между собой. В данном случае обыгрывается словосочетание “Скотский путь”. В сознании возникает параллель со словосочетанием “светлый путь”. Мы наблюдаем приём обыгрывания созвучных слов, в результате чего возникает эффект смысловой координации ассоциантов, т. е. реализуется принцип ЯИ “ассоциативное отождествление”. 150 лет прожил кавказский долгожитель Тутанхамидзе. На вопрос журнала “Грузинское здоровье”: “Используете ли вы женьшень? ” долгожитель ответил: “Да. Патаму что, как поётся в песне, без женьшень жить нельзя на свэте, нэт! ” в данной заметке-пародии используется приём подмены паронимов “Тутанхамидзе –Тутанхамон”. Имя египетского фараона ассоциируется с прадлагаемой в данном контексте трактовкой. Имитация как принцип ЯИ реализуется через приём пародирования особенностей кавказского произношения: “без женьшень жить нельзя на свэте, нэт”. Подмена паронимов как частный приём принципа ассоциативного отождествления наблюдается в данном ряду: “женщина– женьшень – женьшень”. Целый месяц провела английская школьница в одном из наших пионерлагерей. В интервью корреспонденту газеты “Вечерний пионер” маленькая англичанка сказала: “Мы, дети, блин, быстрее взрослых, блин, находим, блин, общий, блин, язык, блин! ” Имитация подростковой речи – основной приём создания данной пародии. Американские миномёты на службе афганской контрреволюции. Вот как описывает это обозреватель радиостанции “Эй – Вы—Там”: афганский контрреволюционер берёт в руки миномет, делает на лице страшную мину и метает его в противника. Приём игровой идентификации как принцип ЯИ реализуется через приём обыгрывания названия радиостанции “Эй-Би-Си” путём подстановки комического “эквивалента” “Эй– Вы – Там”. Обыгрывание омонимов “мина” в значении “гримаса” и “мина” в значении “снаряд”, а также однокоренного слова “миномёт” при одновременной игре с его внутренней формой слова (метать, мина) в данном случае является частным приёмом принципа ассоциативной выводимости. С вилами на тигра! Вот уже много лет ходит с вилами на тигра румынский крестьянин Хлебореску. Интересно, что этот “тигр” брошен немцами ещё в 1945 году. Приём обыгрывания омонимов “тигр” в значении “танк” и “тигр” в значении “зверь” является формой проявления принципа ассоциативного наложения. Фамилия “Хлебореску” имеет прозрачную внутреннюю форму и построена по аналогии с другими южно-славянскими фамилиями. Приём просвечивания внутренней формы слова есть форма реализации принципа ассоциативной выводимости. Новое в ядерной физике. Студенты института физической и химической культуры им. канала Грибоедова установили, что ядерная реакция возникает, если уронить на ногу ядро. В данном примере в одном однородном ряду употребляются слова “…физической и химической культуры”. Словосочетание “физическая культура” получает ложную мотивацию от слова “физика”. Поэтому подстановка рядом слова “химия” приводит к комическому эффекту, т. к. в контексте происходит одновременная реализация обеих мотиваций словосочетания “физическая культура”. Принцип ассоциативного наложения реализуется путём одновременной актуализации в данном контексте значения многозначного слова “ядро”– “ядерный”. В следующих примерах основным принципом ЯИ будет принцип ассоциативной выводимости. Имитация будет производиться при помощи создания “говорящих” имён, которые не просто прозрачны по своей внутренней форме, но и отражают национальную специфику, которая заявлена в контексте. Потрясение дипломата. Потрясённым улетел из Китая датский дипломат Снегсен Грёбсенпосле того, как на церемонии проводов в пекинском аэропорту 300 китайских дипломатов потрясли ему руку. Потепление отношений. Потеплели отношения между Исландией и Норвегией после того, как президент Льдинсен Сдомсен принял за круглым столом то, что поставил ему посол Холдсен Дрыгсен. Один через Гиблоатар. В одиночку переплыл Гиблоалтарский пролив алжирский пловец Мослам Махал. На основании вышеперечисленных примеров мы можем сделать вывод, что основным принципом ЯИ в данном типе пародий является принцип “ассоциативная выводимость”, основанный на обыгрывании внутренней формы слова. Сопутствующими принципами в данном случае будут принципы имитации (обыгрывание национальных произносительных особенностей речи) и принцип ассоциативного наложения, основанный на одновременной реализации в определённом ассоциативном контексте двух и более значений многозначного слова. Принцип ассоциативного отождествления реализуется за счёт приёма подмены паронимов и парономазов, а также омофонической игры с фамилиями (см. Снегсен Грёбсен). Принцип ассоциативной провокации проявляется в пародиях, основным приёмом создания которых является парадокс, неожиданное развитие темы. Все данные принципы ЯИ есть частные принципы по отношению к имитации как “механизму” создания пародии, заключающемуся в пародировании публицистических штампов. (ЯИ – основной стилеобразующий фактор пародии как жанра имитационного типа). В русле поставленной проблемы “ЯИ в пародии как в жанре имитационного типа” и ассоциативной концепции ЯИ, которой мы придерживаемся в данном исследовании, представляется возможным сделать следующие выводы: 1. ЯИ является основной стилистической доминантой пародии. Вторичная природа данного жанра обуславливает применение принципов ЯИ с целью создания ассоциативного контекста восприятия объекта пародии через данную пародистом интерпретацию. Развитие ассоциативной стратегии ЯИ, связанной с актуализацией и переключением (ломкой) ассоциативного контекста знака в “игровом поле”, определяется относительно рамок жанра литературной пародии факторами креативности речемыслительной деятельности, обусловленными эстетическими задачами автора пародии. Текст пародии равен “игровому полю”, и восприятие его “третьего плана” (ассоциативное сопоставление плана объекта и плана его интерпретации пародистом) ставит перед воспринимающим субъектом задачу обнаружения системных параметров функционирования знака в “игровом поле”, т. е. в заданном ассоциативном контексте. Аномальный факт речи, привлёкший внимание пародиста, для того, чтобы приобрести статус ЯИ, должен быть введён в игровое ассоциативное поле. Так, имитация речевой ошибки или стиля того или иного автора текста–прототипа ещё не есть факт ЯИ, если она не содержит парадоксального несоответствия между имитируемым явлением и его привязкой в игровом поле (см. , например, глава II, § 2: “150 лет прожил кавказский долгожитель Тутанхамидзе. На вопрос журнала “Грузинское здоровье”: “Используете ли вы женьшень? ” долгожитель ответил: “Да. Патаму что, как поётся в песне, без женьшень жить нельзя на свэте, нэт! ””). 2. Развитие ассоциативной стратегии ЯИ зависит от лингвистических механизмов её реализации, конструктивных принципов моделирования ассоциативного контекста слова, текста–прототипа как объекта ЯИ автора пародии (см. принципы ассоциативной координации и контраста и частные реализации этих принципов: ассоциативная интеграция, ассоциативное наложение, ассоциативное отождествление, ассоциативная выводимость, ассоциативная провокация и имитация). 3. Результаты нашего исследования подтверждают гипотезу о том, что в качестве основного стилеобразующего фактора для пародии является имитационный принцип ЯИ, который предполагает отталкивание от конкретного образца и реализуется в языке как явление вторичное; при этом данный принцип есть связующее звено между различными принципами ЯИ и имитацией как “механизмом” создания пародии (см. схему на с. 21). Морозов А. А. “Пародия как литературный жанр” // Рус. литература, 1960, №1. Рассадин Ст. “Законы жанра” // Вопросы литературы, 1967, №10 Щербина А. А. Сущность и искусство словесной остроты (каламбура). Киев, 1958. Пропп В. Я. Проблема комизма и стиха. М. , 1976. Пасси Исаак “Хитрости пародии” // Вопросы философии, 1969, №12. Норман Б. Ю... Язык: знакомый незнакомец. Минск. “Высшая школа”, 1987. Новиков Вл. “Книга о пародии”. Советская школа, 1989. Вербицкая М. В... Литературная пародия как объект филологического исследования. М. , 1987. Гридина Т. А. “Языковая игра: стереотип и творчество”. Ек-г, 1996. Земская Е. А. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М. , 1983. Глава IV, с. 172. Щерба Л. В. “Опыты лингвистического толкования стихотворений”, сб. “Советское языкознание”, ч. II, Л. , 1936, стр. 129. Литературный энциклопедический словарь, М. , Советская энциклопедия, 1987. Трик Х. Е. Основные направления экспериментального изменения творчества. // Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления. / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В. В. Петухова, М. , 1981. , с. 298-303. Бегак Б... Пародия как жанр литературной критики. // Сб. Русская литературная пародия, 1930. Паперный З. За здоровый смех! (Опыт научно-популярного пособия) // Юность, 1964г. , №7. Путилов Б. Н. Пародирование как тип эпической трансформации. // От мифа к литературе. М. , 1993. Будагов Р. А. Что такое лингвистическая поэтика? // Филологические науки, 1980 г. , № 53. Будагов Р. А. Филология и культура (сборник статей). М. , 1980. Вербицкая М. В. Филологические основы пародии и пародирования. М. , 1981. Вербицкая М. В. , Тыналиева В. К. вторичный текст и вторичные элементы в составе развёрнутого произведения речи. М. , 1984. Виноградов В. В. Этюды о стиле Гоголя. // Поэтика русской литературы, М. , 1976. Молдавский Д. Добро пожаловать. Пародия! // Звезда, 1956 г. , №12. Харитонов М. Пародия. Лики и гримасы. // Наука и жизнь, 1971 г. , №11. Архангельский А. Г. Пародии. Эпиграммы. М. , 1988. Иванов. А. А. Откуда что … Литературные пародии и эпиграммы. М. , Сов. шк. , 1975. Иванов. А. А. Не своим голосом. Литературные пародии. М. , Сов. писатель, 1972. Басё. Стихи. М. , 1985. |
|
© 2007 |
|