Реферат: Давид Рикардо Начало политэкономии и налогообложения

Реферат: Давид Рикардо Начало политэкономии и налогообложения

Содержание

1.Немного о Рикардо...1

2.Налоги.5

3.Налоги на сырые матерьялы.8

4.Налоги на ренту.10

5.Десятина.12

6.Земельный налог.15

7.Налоги на золото.18

8.Налоги на дома.19

9.Налог на прибыль.20

10.Налоги на заработную плату.22

11.Налоги на другие товары, кроме сырых атерьялов.25

12. Налоги в пользу бедных.26

13.Вывод.29

1.Немного о Рикардо.

Давид Рикардо родился в 1772 г. и умер в 1823 г., 51 года от роду, в расцвете

своей научной и политической деятель­ности. Годы, в которые он жил, были

периодом огромного зна­чения в развитии и укреплении буржуазного господства.

Бур­жуазная революция во Франции смела за это время феодаль­ные преграды,

мешавшие развитию капитализма, английская же буржуазия, ещё ранее вышедшая на

историческую арену, переживала промышленный переворот: применение машин,

парового двигателя, развитие пароходства, расширение сферы кредита и

банковского дела и одновременно пролетаризация широких масс трудящихся и

жестокая эксплуатация ра­бочих.

В эту эпоху буржуазии нужен был учёный, который чётко и членораздельно

провозгласил бы экономические принципы буржуазного господства, дав

определение стоимости рабочим временем. Таким учёным, завершившим дело своих

предшест­венников — Вильяма Петти и Адама Смита в Англии, физио­кратов во

Франции,—и был Рикардо.

Он пришёл в науку не прямой дорогой — через системати­ческое образование. Сын

биржевого маклера, еврея, он лишь два года учился в торговой школе, а затем

работал в пред­приятии отца. Разойдясь с отцом по религиозным основаниям,—

женившись на христианке,— он выступил на биржевом по­прище. Большие

практические способности помогли будущему политэконому составить себе крупное

состояние.

В 1797 г., когда Рикардо было 25 лет, он стал миллионером. Однако в

дальнейшем он не пошёл по проторённой дорожке и не сделался профессиональным

деятелем биржи. Став богатым, он отошёл от биржи и занялся научной работой.

Сперва он отдал дань естествознанию и был одним из членов-учредителей

Гео­логического общества Англии, затем занялся политической эко­номией.

Английские биографы Рикардо утверждают, что во время пребывания на курорте

Бате он якобы случайно натолкнулся на книгу Адама Смита «Богатство народов»

и, прочитав её, при­нялся работать в области политэкономии. Однако ничего

слу­чайного тут не было. Будучи образованным человеком, Рикардо знал,

конечно, о книге Смита. Он стал работать в области по­литэкономии, имея уже

естественно-историческое образова­ние, и мог поэтому использовать и в ней

метод естественных наук. Свою дальнейшую научную работу Рикардо посвящает

уже полностью политической экономии.

Внимание его сосредоточивается первоначально на пробле­мах денежного

обращения. В 1809 г. он выпускает анонимный памфлет «Цена золота», вызвавший

ряд возражений. Отвечая на них, Рикардо перерабатывает свой памфлет и

выступает сначала с письмом в редакцию газеты «Тhе Могning Chronicle

»(утренняя хроника), а затем с брошюрой «Высокая цена слитков —

доказательство обесценения банкнот». Как говорит его буржуазный биограф на

страницах «Еnсусlореdia Вгitanniса»(английской энциклопедии), эта работа

была новым стимулом к дискуссии по поводу возобновления оплаты налич­ными

банкнот Английского банка.. Это был период действия так называемого Акта о

рестрикции, т. е. закона, ограничивающего размен банкнот на золото,

проведённого в эпоху наполеоновских войн, расстройства внешней торговли и

неурожаев. Золотые запасы Английского банка истощились, курс банкнот сильно

упал: если в 1799 г. сумма неразменных банкнот составляла 8,5 млн. ф. ст., то

в 1802 г. она поднялась до 17 млн. ф. ст., а к 1810 г.—до 28 млн. ф. ст.

Естественно, что в такой обстановке выступления Рикардо привлекли к себе

внимание и послужили толчком к назначению так называемого Воuillon Committee,

или парламентского Комитета о золотых слитках. Доклад Комитета подтвердил

выводы Рикардо, что не помешало, однако, палате общин принять постановление,

объявлявшее банкноты не обесцененными.

В 1811 г. Рикардо выступает с работой «Ответ на практи­ческие замечания г-на

Бозанкета по поводу доклада Комитета о слитках», а в 1816 г. со статьёй

«Предложения в пользу эко­номного и устойчивого денежного обращения». В этих

работах Рикардо ведёт решительную борьбу за оздоровление денежного обращения

Англии и резко критикует Английский банк (акцио­нерное общество, которому

английское правительство поручало государственные эмиссионные и кредитные

операции), нажи­вающийся на управлении государственным долгом .

Годом раньше, в 1815 г., в разгар политической борьбы про­тив «хлебных законов»

Рикардо выступает против мальтусовской работы «Основы взгляда на политику

ограничения ввоза иностранного хлеба ».

Наконец, в 1817 г. Рикардо выступает со своим капиталь­ным трудом «Начала

политической экономии и налогового обло­жения» — трудом, в котором, по

выражению Маркса, анали­зируется самая «основа, исходный пункт физиологии

буржуаз­ной системы». Именно в этом труде Рикардо дал определение стоимости

рабочим временем, именно в нём и раздался, по выражению Маркса, крик

«стой!», обращённый к буржуаз­ной науке. .В «Началах политической экономии»

Рикардо дал доказательство «научной недостаточности» метода буржуазной

политэкономии, показав с полной очевидностью, что «классиче­ская политическая

экономия подходит очень близко к истин­ному положению вещей, однако не

формулирует его созна­тельно». Но, как отмечал Маркс, «этого она и не может

сделать, не сбросив своей буржуазной кожи».

В 1819 г. Рикардо был избран в парламент. В своей пар­ламентской деятельности

он, как пишет Лесли Стефен, автор биографии Рикардо, в «Dictionary of

National Biography», «соглашался почти безоговорочно с политикой радикальной

партии того периода... резко изобличал всякие религиозные преследования,

нападал на хлебные законы, на законы о ро­стовщичестве и вообще на всякого

рода подачки и ограничения».

Эта характеристика парламентской деятельности Рикардо вуалирует суть вопроса:

экономист-теоретик, поддерживавший промышленную буржуазию против лендлордов,

Рикардо как политик стоял на левом фланге этой борьбы, принадлежа к

радикалам. Он боролся против хлебных законов, за свободу торговли, за свободу

коалиций и рабочих союзов и за парламент­скую реформу.

Защищая интересы промышленной буржуазии как класса, пришедшего на смену

феодалам, Рикардо в то же время не солидаризируется полностью с партией

вигов, выражавшей интересы промышленной буржуазии.

«Партия вигов,— писал он в письме к Мак-Куллоху,— владеет сама большим

количеством гнилых местечек, но с чем виги менее всего захотят расстаться,

так это с тем влиянием, которое они оказывают на избирателей как крупные

землевла­дельцы или просто капиталисты».

Две черты характерны для Рикардо как учёного: его научное беспристрастие и

известная способность к самокритике.

Маркс подчёркивает научное беспристрастие Рикардо, со­поставляя его позиции с

позициями Мальтуса. Последний мог поддерживать интересы промышленной буржуазии

лишь постольку, поскольку они совпадали с интересами земельной аристократии,

поскольку, следовательно, оба класса дружно выступали «против массы

народа, против пролетариата». Но там, где интересы промышленной

буржуазии и земельной аристократии расходились (как по вопросу о хлебных

пошли­нах, например), Мальтус всегда становился на защиту ленд­лордов.

Рикардо же стоит прежде всего на точке зрения развития производительных сил и,

как замечает Маркс, «с полным для своего времени правом рассматривает

капиталистический спо­соб производства как самый выгодный для производства

во­обще...». Его прямолинейность в этом вопросе является, по мнению Маркса, «не

только научно добросовестной, но и научно обязательной для его точки

зрения».

Рост производительности человеческого труда для него выше всего, и в жертву

ей он согласен принести даже стои­мость основного капитала, поскольку

последняя падает при росте первой. «Нельзя отрицать,— пишет Рикардо,— что

некоторое количество капитала было бы потеряно. Но что такое представляет

собой владение капиталом или сохранение его — цель или средство? Несомненно,

средство. В чём мы нуждаемся, так это в изобилии товаров; если бы могло быть

доказано, что, пожертвовав одной частью нашего капитала, мы могли бы

уве­личить годичное производство тех предметов, которые служат для нашего

наслаждения и нашего счастья, тогда, конечно, мы не должны были бы роптать на

потерю части нашего капита­ла»

Рикардо готов также пожертвовать интересами и лендлор­дов и рабочих, если

технический прогресс затрагивает ренту или заработную плату или является

причиной безработицы.

По последнему пункту необходимо, однако, сделать ого­ворку: что технический

прогресс приводит в условиях капи­тализма к безработице, это не всегда было

ясно Рикардо. Но именно тут он и дал любопытный образец самокритики. В XXXI

главе своих «Начал», анализируя экономические по­следствия введения машин для

разных классов общества, Рикардо пишет:

«Когда я впервые обратил своё внимание на изучение во­просов политической

экономии, я придерживался взгляда, что применение машин... поскольку оно

сберегает труд, является бла­гом для всех...». И далее: «Класс рабочих, думал

я тогда, также выиграл бы в одинаковой степени от введения машин, потому что

при той же самой денежной заработной плате рабочие могли бы теперь покупать

больше товаров. Я полагал при этом, что заработная плата не понизилась бы,

так как капиталист мог бы предъявлять спрос и занять такое же количество

труда...»

Но ошибочность этих представлений скоро стала ясна Ри­кардо: «...Я теперь

убедился,— пишет он в следующем абзаце,— что замена человеческого труда

машиной часто приносит очень большой ущерб интересам класса рабочих... Теперь

я имею основание думать, что фонд, из которого извлекают свой доход

землевладельцы и капиталисты, может возрастать, в то время как другой, от

которого главным образом зависит трудящийся класс, может уменьшаться».

Конечно, Рикардо не делает никаких политических выво­дов из этого признания и

даже находит смягчающие обстоя­тельства: машины, говорит он, вводятся не

сразу, а посте­пенно, т. е. «влияние их сказывается скорее при решении

во­проса о применении сберегаемого и накопляемого капитала, чем при

перемещении капитала, фактически уже применён­ного». Мало того, дело не

столько во ведении машин, сколько в вывозе капитала за границу: «Вкладывая

часть капитала в усовершенствованные машины, мы только задерживаем

про­грессивное возрастание спроса на труд; вывозя капитал в другую страну, мы

совершенно уничтожаем этот спрос» . Итак, не вывозите капитала и не бойтесь

применять машины; пусть процветает промышленный капитализм, хотя положение

рабоче­го будет ухудшаться,—таков объективный смысл констатации Рикардо,

показывающих, с одной стороны, его научную бес­пристрастность и способность к

самокритике, а с другой — его полную готовность пожертвовать интересами

рабочих во имя развития производительных сил капитализма.

Научное беспристрастие и вместе с тем научная ограни­ченность Рикардо

выражаются также в весьма своеобразной форме и в его отношении к своему

современнику — утописту Роберту Оуэну. Будучи членом парламентской комиссии,

кото­рая должна была рассмотреть оуэновский проект, он выска­зался против

него. В одном из писем к Троуэру он говорит, что «такое общество, какое

проектируют они» (т. е. Оуэн п Престон), не может процветать, ибо «опыт веков

против него». Это совершенно закономерно для Рикардо, теоретика промыш­ленной

буржуазии, но это не помешало, однако, Рикардо вы­соко ценить Оуэна как

человека и общественного деятеля и открыто защищать его от нападок буржуазии.

Мало того, в вышецитированной работе «О покровительстве земледелию»,

анализируя влияние высокого урожая на цены, Рикардо говорит: «Если бы мы жили

в одном из параллелограм­мов Оуэна и пользовались всеми нашими продуктами

сообща, то никто не пострадал бы в результате изобилия; но, пока об­щество

устроено так, как в настоящее время, изобилие часто будет убыточно для

производителей, а недостаток будет для них выгоден»

Выше мы уже привели характеристику, данную Марксом Рикардо и его роли в истории

политической экономии. Глубо­кая критика, которой подвергает Маркс Рикардо,

исходит именно из признания этой исторической роли. Так, в «Нищете философии»,

говоря об экономистах-фаталистах, т. е. тех тео­ретиках, которые «индифферентны

в своей теории к тому, что они называют неудобствами буржуазного производства»,

Маркс разделяет их на классиков и романтиков. О первых он гово­рит: «Классики —

как, например, Адам Смит и Рикардо — являются представителями той буржуазии,

которая, находясь еще в борьбе с остатками феодального общества, стремилась

лишь очистить экономические отношения от феодальных пятен, увеличить

производительные силы и придать новый размах промышленности и торговле...

Миссия экономистов, вроде Адама Смита и Рикардо, являющихся историками этой

эпохи, состоит лишь в том, чтобы уяснить, каким образом приобре­тается

богатство при отношениях буржуазного производства,сформулировать эти отношения

в виде категорий и законов и показать, насколько эти законы, эти категории в

деле про­изводства богатства стоят выше, чем законы и категории феодального

общества».

2. НАЛОГИ

Налоги составляют ту долю продукта земли и труда страны, которая поступает в

распоряжение правительства; они всегда уплачиваются в конечном счёте или из

капитала, или из дохода страны.

Капитал страны является или основ­ным, или оборотным в зависимости от степени

своей долговеч­ности. Трудно определить с точностью, где начинается разница

между основным и оборотным капиталами, потому что число степеней

долговечности капитала почти бесконечно. Пища страны потребляется и

воспроизводится по крайней мере раз в год; платье рабочего потребляется и

воспроизводится, вероят­но, не чаще, чем каждые два года; дом его и

обстановка рассчи­таны на десяти-двадцатилетний период.

Когда годовое производство данной страны значительно пре­вышает её годовое

потребление, говорят, что капитал её возра­стает; когда её годовое

потребление даже не покрывается её годовым производством, говорят, что её

капитал уменьшается. Таким образом, капитал может увеличиться или вследствие

уве­личения производства, или вследствие уменьшения [непроиз­водительного]

потребления.

Если потребление правительства возрастает вследствие взи­мания добавочных

налогов и покрывается или увеличением про­изводства, или уменьшением

потребления со стороны народа, то налоги падают на доход, и национальный

капитал остается нетронутым; но если производство не увеличится или

[непро­изводительное] потребление всего народа не уменьшится, то налоги

необходимо упадут на капитал [т. е. будет затронут фонд, предназначенный для

производительного потребления ].

Соразмерно уменьшению капитала страны необходимо умень­шится и её

производство; поэтому если такие [непроизводитель­ные] расходы народа и

правительства продолжаются и если годовое воспроизводство постоянно

уменьшается, то ресурсы народа и государства будут падать с возрастающей

быстротой, и результатом будут нищета и разорение.

Несмотря на огромные расходы английского правительства за последние 20 лет,

едва ли можно сомневаться в том, что воз­растание национального производства

более чем уравновеши­вало их. Национальный капитал не только не был затронут,

но и значительно возрос, и годовой доход народа даже за вычетом налогов в

настоящее время, вероятно, больше, чем в какой-нибудь прежний период нашей

истории.

В доказательство этого мы можем сослаться на увеличение населения, расширение

земледелия, развитие судостроения и промышленности, сооружение доков,

прорытие многочислен­ных каналов и на многие другие дорогостоящие

предприятия;

всё это указывает на умножение как капитала, так и годового производства.

[Верно, однакоже, что, не будь налогов, это увеличение ка­питала было бы

гораздо больше. Таких налогов, которые не имели бы тенденции уменьшать силу

накопления, нет. Все на­логи необходимо падают или на капитал, или на доход.

Если они падают на капитал, то должен соответственно уменьшиться тот фонд,

размером которого всегда регулируется производи­тельная деятельность страны,

а если они падают на доход, то они или уменьшают накопление, или заставляют

налогопла­тельщиков уменьшать для покрытия их на соответствующую ве­личину

своё прежнее непроизводительное потребление предме­тов жизненной

необходимости и комфорта. Одни налоги] оказывают такое действие в большей

степени, чем другие, но великое зло налогового обложения заключается не

столько в том, что оно падает на те или другие объекты, сколько в его

действии, взятом в целом.

Налоги не необходимо падают на капитал, когда обложен капитал, пли на доход,

когда обложен доход. Если из дохода в 1 тыс. ф. ст. в год мне приходится

уплачивать 100 ф. ст., то это действительно будет налог на доход в том

случае, если я удов­летворюсь расходованием остальных 900 ф. ст., но если я

рас­ходую попрежнему 1 тыс. ф. ст., то это будет налог на капитал.

Рикардо рассуждал так, пусть капитал, приносящий мне доход в 1 тыс. ф. ст.,

рав­няется 10 тыс. ф. ст., а налог в 1% на такой капитал составит 100 ф. ст.,

но если, уплатив этот налог, я буду тратить на себя только 900 ф. ст., то мой

капитал не будет опять-таки затронут им.

Свойственное каждому человеку желание сохранять своё об­щественное положение

и удерживать своё богатство на раз дости­гнутой высоте ведёт к тому, что

большинство налогов, будут ли то налоги на капитал или же на доход,

уплачивается из дохода. Поэтому с ростом обложения или с умножением

правительствен­ных расходов то количество предметов комфорта, которым

поль­зуется народ, должно уменьшаться, если только он не сможет

соответственно увеличить свой капитал и свой доход. Задача политики

правительства и должна состоять в том, чтобы поощ­рять это стремление к

накоплению. Оно никогда не должно вво­дить такие налоги, которые неминуемо

падают на капитал. По­ступая так, оно затрагивает фонд, предназначенный для

содер­жания труда, и тем самым уменьшает будущее производство страны.

В Англии такой политикой пренебрегали. Так, были введе­ны пошлины за

утверждение завещаний, налоги на наследство и всякие налоги на переход

собственности от умерших к живым. Если наследство в 1 тыс. ф. ст. обложено

налогом в 100 ф. ст., то наследник считает его равным только 900 ф. ст. и не

чувствует особенного побуждения покрыть налог в 100 ф. ст. посредством

сбережений на своих расходах: капитал страны таким образом уменьшается. Между

тем, если бы он получил действительно 1 тыс. ф. ст. и обязан был уплатить 100

ф. ст. в качестве налога на доход, на вино, на лошадей или на слуг, он,

вероятно, сокра­тил бы свои расходы на эту сумму или, скорее, не стал бы их

умножать, и капитал страны остался бы нетронутым.

«Налоги при переходе собственности от умершего к живу­щему,— ложатся в конце

концов, а так­же непосредственно, на лицо, которому передаётся

собствен­ность. Налоги при продаже земли ложатся целиком на продав­ца.

Последний почти всегда продаёт по необходимости и должен поэтому соглашаться

на такую цену, какую может получить; покупатель почти никогда не бывает

вынужден купить и потому даёт только такую цену, какую считает нужным. Он

под­считывает, во сколько должна ему обойтись земля вместе с на­логом; чем

больше он обязан платить в виде налога, тем меньше согласится он заплатить за

землю. Поэтому такие налоги ло­жатся почти всегда на лицо, испытывающее

нужду, а следова­тельно, должны быть часто очень жестоки и притеснительны».

«Гербовый и нотариальный сборы с обязательств и договоров в связи с займом

денег ложатся целиком на занимающего и на деле всегда оплачиваются им. Такого

же рода сборы с судеб­ных бумаг ложатся на тяжущихся. Они уменьшают для обеих

сторон капитальную стоимость спорного объекта. Чем дороже обходится

приобретение собственности, тем меньше будет её чистая стоимость после

приобретения.

Все налоги при переходе из рук в руки собственности всех видов, поскольку они

уменьшают капитальную стоимость этой собственности, ведут к уменьшению фонда,

предназначенного для содержания производительного труда. Они все в большей

или меньшей степени представляют собой невыгодные налоги, которые увеличивают

доход государя, редко содержащего дру­гих работников, кроме

непроизводительных, за счёт капитала народа, который содержит лишь

производительный труд».

Но это не единственное возражение против налогов на персдачу имущества; они

мешают распределению национального капитала наиболее благотворным для

общества образом. В ин­тересах общего благосостояния необходимо всячески

облегчать переход и обмен всякого рода имущества, так как только бла­годаря

этому капитал всякого рода скорее найдёт себе путь в руки тех, кто даст ему

наилучшее применение, увеличивая производство страны. «Почему,—человек хочет

продать свою землю? Потому, что имеет в виду другое, более производительное

помещение для своих средств. Зачем другой хочет купить эту самую землю? Чтобы

дать приложение капиталу, который приносит ему слишком мало или остаётся без

употребления, или же может быть использован, по его мнению, лучше. Этот обмен

умножит общий доход посредством умножения дохода обеих сторон. Но если

пошлины настолько обременительны, что мешают этой сделке, то они являются

препятствием к увеличению общего дохода». Но эти налоги легко собираются, и

многие могут подумать, что это несколько искупает их вредное действие.

3.НАЛОГИ НА СЫРЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Цена хлеба ре­гулируется издержками его производства исключительно на той

земле, или, лучше сказать, с тем капиталом, который не при­носит никакой

ренты. Следовательно, всё, что может увеличить издержки производства, будет

увеличивать цену, а всё, что мо­жет понизить издержки производства, будет

понижать цену. Необходимость прибегать к обработке худшей земли или же

уменьшение выручки при приложении данного добавочного капитала к уже

обрабатываемой земле будет неизбежно по­вышать меновую стоимость сырых

материалов. Изобретение машин, которые позволяют земледельцу получать хлеб с

мень­шими издержками производства, будет необходимо понижать его меновую

стоимость. Всякий налог, будь то земельный налог, десятина или же налог на

уже полученный продукт, бу­дет увеличивать издержки производства и,

следовательно, по­вышать цену сырых материалов.

Если цена сырых материалов не поднимается настолько, чтобы возместить

земледельцу налог, то он, естественно, ки­нет занятие, в котором его прибыль

упала ниже общего уровня прибыли; это вызовет уменьшение предложения, пока не

умень­шающийся спрос не приведёт к такому повышению цены сырья, что

производство его станет так же прибыльно, как и помеще­ние капитала во всякую

другую отрасль промышленности.

Повышение цены есть единственное средство, с помощью ко­торого земледелец

может уплатить налог и получать попреж-нему обычную среднюю прибыль от такого

употребления своего капитала. Он не мог бы вычесть налог из ренты и заставить

зем­левладельца платить его, потому что он не платит никакой рен­ты. Он не

мог бы вычесть его из своей прибыли, потому что у него нет оснований

продолжать дело, которое даёт малую прибыль. когда все другие занятия дают

большую.

Когда высокая цена хлеба является следствием возросшего спроса, ей всегда

предшествует возрастание заработной платы, потому что спрос не может возрасти

без увеличения у народа воз­можности платить за то, чего он желает.

Накопление капита­ла, естественно, вызывает усиленное соперничество между

теми, кто пользуется наёмным трудом, и соответственно повышение цены труда.

Та сумма, на которую увеличилась заработная пла­та, не всегда тратится

непосредственно на пищу. Сначала она служит для доставления рабочему новых

предметов удоволь­ствия. Однако улучшение положения рабочего побуждает его и

даёт ему возможность жениться, и тогда спрос на пищу для содержания семьи,

естественно, вытесняет спрос на те предметы удовольствия, на которые временно

расходовалась его заработ­ная плата. Следовательно, цена хлеба

повышается потому, что спрос на него возрастает, потому, что в обществе есть

люди, у ко­торых увеличились средства на покупку его. И прибыль ферме­ра

поднимается и будет выше общего уровня прибыли до тех пор, пока на

производство хлеба не будет затрачено требуемое количество капитала. Упадёт

ли цена хлеба после того, как это случится, до своего прежнего уровня или же

повышение сохра­нится надолго, будет зависеть от качества земли, с которой

получено добавочное количество хлеба. Если оно получено с зем­ли, столь же

плодородной, как и последняя, бывшая под обра­боткой, и с не более

значительными издержками труда, то цена упадёт до прежнего уровня, если с

более бедной земли, то цена надолго останется выше его. В первом случае

повышение зара­ботной платы происходило вследствие увеличения спроса на труд;

поскольку оно поощряло браки и шло на содержание де­тей, оно имело своим

действием рост предложения труда. Когда предложение труда увеличится,

заработная плата опять упадёт до своего прежнего размера, если цена хлеба

вернулась к свое­му старому уровню; если же добавочное количество хлеба

по­лучено с земли низшего качества, то заработная плата будет всё-таки выше,

чем прежде. Высокая цена вовсе не несовместима с обильным предложением: цена

повышается надолго не потому, что количество продукта недостаточно, а потому,

что производ­ство было сопряжено с возросшими издержками. Правда,

обык­новенно случается, что, когда размножению населения дан сти­мул,

действие последнего окажется сильнее, чем это требовалось в данном случае;

население может возрасти и обыкновенно воз­растает настолько, что, несмотря

на увеличение спроса на труд (по отношению к фондам, предназначенным для

содержания ра­бочих), оно будет больше, чем до увеличения капитала. Тогда

наступает реакция, заработная плата падает ниже своего естественного уровня и

будет оставаться в таком положении до тех пор, пока не восстановится обычное

соотношение между предложением и спросом. В данном же случае повыше­ние

заработной платы предшествует повышению цены хлеба, и потому последнее не

подвергает рабочего никаким бед­ствиям.

Второй причиной повышения цены пищи является падение стоимости денег

вследствие наплыва драгоценных металлов из рудников или вследствие

злоупотребления банковской приви­легией. Но падение стоимости денег не

вызывает никакого из­менения в количестве производимой пищи. Число рабочих

ос­таётся прежним, спрос на них — тоже, потому что тут не проис­ходит ни

возрастания, ни уменьшения капитала. Количество предметов насущной

необходимости, которое достаётся рабоче­му, зависит как от сравнительного

спроса и предложения этих предметов, так и от сравнительного спроса и

предложения труда, деньги же служат только мерилом, в котором выражает­ся это

количество, а так как ни спрос, ни предложение предме­тов насущной

необходимости и труда не изменились, то не может измениться и действительное

вознаграждение рабочего. Денежная заработная плата повысится, но она позволит

ему только иметь то же количество предметов жизненной необходимости, что и

раньше.Те, кто оспаривает этот принцип, должны показать, почему умножение

количества денег не должно оказать того же влияния на повышение цены труда,

количество которого не воз­росло, какое, по их же признанию, оно непременно

оказывало бы на повышение цены обуви, шляп и хлеба, если бы количество этих

товаров не возросло. Относительная рыночная стоимость шляп и обуви

регулируется спросом и предложением шляп в сравнении со спросом и

предложением обуви, а деньги служат только мерилом, в котором выражается их

стоимость. Если цена обуви удвоилась, то удвоилась также и цена шляп, и

сравнитель­ная стоимость их останется прежней. Точно так же, если удво­ится

цена хлеба и всех предметов насущной необходимости для рабочего, то удвоится

также и цена труда.

4.НАЛОГИ НА РЕНТУ

Налог на ренту оказывает влияние только на ренту; он всецело падает на

землевладельцев и не может быть переложен на какой-нибудь класс потребителей.

Повысить ренту землевла­делец не может, потому что разность между продуктом,

полу­чаемым с наименее производительной земли, находящейся в об­работке, и

продуктом, получаемым с земли всякого другого раз­ряда, остаётся прежней.

Обрабатывается земля трёх разрядов:

№ 1, 2 и 3, которые при затрате одинакового количества труда дают соответственно

180, 170 и 160 квартеров пшеницы; но № 3 ренты не приносит и потому остаётся

необложенным, рента же с № 2 не может превышать стоимость 10 квартеров, а рента

с № 1 — стоимость 20 квартеров. Такой налог не может повысить цены сырых

материалов, ибо земледелец № 3, поскольку он но платит ни ренты, ни налога, не

имеет никакой возможности по­высить цену произведённого товара. Налог на ренту

не умень­шит стимула к обработке новой земли, потому что такая земля не платит

ренты и осталась бы необложенной. Если бы в обра­ботку поступил № 4 и

дал бы 150 квартеров, то эта земля не пла­тила бы налога; но создалась бы рента

в 10 квартеров с № 3, который начал бы тогда платить налог.

Налог на ренту, как она обычно устанавливается, уменьшил бы стимул к

обработке земли, потому что был бы налогом на при­быль землевладельца.

Тер­мином «земельная рента» обыкновенно называют всю сумму стоимости,

уплачиваемую фермером землевладельцу, тогда как только часть её является,

строго говоря, рентой. Постройки со всеми их принадлежностями и прочие

расходы, сделанные зем­левладельцем на свой счёт, составляют в строгом смысле

слова часть капитала фермы и были бы произведены фермером, если бы о них не

позаботился землевладелец. Рента есть сумма, упла­чиваемая землевладельцу за

пользование землёй, и только зем­лёй. Остальная сумма, уплачиваемая ему под

именем ренты, платится за пользование постройками и пр. и в действительно­сти

составляет прибыль на капитал землевладельца. Так как

при обложении ренты не делали бы различия между той её ча­стью, которая

платится за пользование землёй, и той, которая платится за пользование

капиталом землевладельца,то часть налога упала бы на прибыль землевладельца

и, следовательно, уничтожила бы стимул к обработке земли, если только не

по­высилась бы цена сырых материалов. С той земли, за пользова­ние которой не

платилось ренты, землевладелец мог получать под этим именем вознаграждение за

пользование его построй­ками. Эти постройки не были бы сооружены, и сырые

материалы не выращивались бы на той земле до тех пор, пока цена, по кото­рой

они продаются, не окупала бы не только все обычные рас­ходы, но также и

добавочный расход на налог. Эта часть налога падает не на землевладельца и не

на фермера, а на потреби­теля сырых материалов.

Едва ли можно сомневаться в том, что при введении налога на ренту

землевладельцы скоро научились бы различать ту часть, которая уплачивается им

за пользование землёй, от той, которая платится за пользование зданиями и

улучшениями, сде­ланными за счёт капитала землевладельца. Последняя была бы

выделена под именем ренты с дома и построек, или же на всей вновь поступающей

в обработку земле не землевладелец, а арен­датор воздвигал бы такие постройки

и вводил бы улучшения. Правда, для этой цели мог бы, конечно, употребляться

капитал землевладельца, номинально расходы производил бы арендатор, но

средства доставлял бы ему землевладелец или в форме ссу­ды, или же приобретая

право на известный ежегодный доход в течение всего срока аренды. Делается ли

это различие или нет, разница в характере вознаграждения, получаемого

землевла­дельцем за различные вещи, в действительности существует. Совершенно

верно, что налог на действительную земельную рен­ту падает целиком на

землевладельца, а налог на вознагражде­ние, которое землевладелец получает за

пользование его капиталом, затраченным на ферму, падает в развивающейся

стране на потребителя сырых материалов. Если бы рента была обло­жена налогом

и не было принято никаких мер к различению от­дельных частей вознаграждения,

уплачиваемого теперь аренда­тором землевладельцу под именем ренты, то налог,

поскольку он касается ренты за здания и другие сооружения, никогда не падал

бы в течение сколько-нибудь долгого времени на землевла­дельца; а падал бы на

потребителя. Капитал, затраченный на эти строения и пр., должен давать

обычную прибыль, но он перестал бы давать эту прибыль на земле, поступившей в

об­работку позже других, если бы издержки на эти здания и пр. не падали на

арендатора. А если бы они падали на него, то он перестал бы получать свою

прибыль с капитала, если бы не мог переложить их на потребителя.

5.ДЕСЯТИНА

Десятина - налог на валовой продукт земли и, подобно налогам на сырые

материалы, падает всецело на потребителя. От налога на ренту она отличается

тем, что падает и на ту землю, которой первый но касается, и повышает цену

сырых материалов, на которую налог на ренту не влияет. Десятиной облагается

как самая лучшая, так и самая худшая земля, притом строго пропорционально

количеству даваемого землей продукта. Сле­довательно, десятина — налог

равномерный.

Если земля низшего качества или та, которая не приносит ренты и которая

регулирует цену хлеба, даёт количество, до­статочное, чтобы фермер имел

обычную прибыль на капитал, когда квартер пшеницы стоит 4 ф. ст., то для

того, чтобы можно было получить ту же прибыль после обложения этой земли

де­сятиной, цена хлеба должна подняться до 4 ф. ст. 8 шилл. Ибо теперь с

каждого квартера пшеницы земледелец должен платить в пользу церкви 8 шилл.;

[если же он не получит той же при­были, то у него нет никакого основания

продолжать своё старее дело, раз он может получить такую прибыль при другом

занятии].

Единственное различие между десятиной и налогами на сы­рые материалы состоит

в том, что первая представляет собою переменный денежный налог, а вторые

принадлежат к катего­рии постоянных денежных налогов При неподвижном

состоя­нии общества, когда легкость производства хлеба не возрастает и не

уменьшается, эти налоги будут производить совершенно одинаковое действие,

потому что при таком состоянии цена хлеба будет неизменной и налог поэтому

будет также неизмеп-ным. Но как при отставании общества, так и при таком

состоя­нии его, когда в земледелие вводятся крупные улучшения и

когда, следовательно, стоимость сырых материалов падает в сравнении со

стоимостью других предметов, десятина окажет­ся более лёгким налогом, чем

постоянный денежный налог; если цена хлеба упадёт с 4 до 3 ф. ст., то и налог

упадёт с 8 до 6 шилл. При поступательном движении общества, но при отсутствии

сколько-нибудь заметных улучшений в земледелии цена хлеба будет повышаться и

десятина будет более тяжёлым налогом, чем постоянный денежный налог. Если цепа

хлеба повысится с 4 до 5 ф. ст., то десятина с той же земли повысится с

8 до 10 шплл.

Ни десятина, ни денежный налог не коснутся денежной ренты землевладельцев, но

оба налога существенно отразятся на хлебной ренте. Мы уже видели, как действует

на хлебную рен­ту денежный налог; очевидно, что и десятина окажет подобное же

действие: Если земли № 1, 2 и 3 дают 180, 170 и 160 квартеров, то рента с № 1

составит 20 квартеров, а с №; 2 — 10. Но по­сле уплаты десятины эта пропорция

нарушится, потому что если вычесть из продукта земли каждого разряда десятую

долю, то остающийся продукт будет равен 162, 153 и 144, и, следователь­но,

хлебная рента № 1 понизится до 18, а №2—до 9 квартеров. Но цена хлеба

поднимется с 4 ф. ст. до 4 ф.ст. 8 шилл. 10 2/3 пенса,

так как 144 квартера относятся к 160 квартерам, как 4 ф. ст. относятся к 4ф.

ст. 8 шилл. 102/3 , пенса, и, следовательно, денежная

рента останется прежней, потому что для № 1 она будет равна 80 ф. ст. , а для №

2—40 ф. ст.

Главное возражение против десятины состоит в том, что этот налог не является

устойчивым и твёрдым, так как стоимость его возрастает вместе с возрастанием

трудности производства хлеба. Если в силу этой трудности цена квартера хлеба

равняется 4 ф. ст.,то налог составляет 8 шилл.; если вследствие дальней­шего

возрастания трудности производства хлеба цена его повы­сится до 5 ф. ст., то

налог составит 10 шилл., а если она повысит­ся до 6 ф. ст., то налог составит

уже 12 шилл. Увеличивается, однако, не только стоимость, но и масса

облагаемого хлеба. Так, когда обрабатывался только № 1, десятина взималась

всего со 180 квартеров; когда в обработку поступил № 2, то она взималась со

180 + 170, или с 350 квартеров, а когда начал об­рабатываться и № 3, то

десятина взималась уже со 180 + 170 + 160, или с 510 квартеров. При

возрастании количества про­дукта с 1 млн. до 2 млн. квартеров возрастёт не

только сумма налога со 100 тыс. до 200 тыс. кварторов: благодаря увеличению

количества труда, необходимого для производства второго миллиона,

относительная стоимость сырых материалов может под­няться настолько, что 200

тыс. квартеров, превышая по своему количеству 100 тыс. квартеров, уплаченные

прежде лишь вдвое, могут по своей стоимости превысить их втрое.

Если бы такая же стоимость собиралась в пользу церкви каким-нибудь другим

способом, возрастая, как и десятина, про­порционально трудности обработки

земли, то результат полу­чился бы тот же. [Поэтому ошибочно предполагать, что

десяти­на, в силу того что она взимается с земли, действует на земледе­лие

более неблагоприятным образом, чем действовала бы равная ей сумма, взимаемая

как-нибудь иначе.] В обоих случаях церковь получала бы постоянно все большую

и большую долю чистого продукта земли и труда страны. при поступательном

движении общества чистый продукт земли по отношению к её валовому продукту

всегда уменьшается, а между тем все налоги берутся в конечном счёте из

чистого дохода страны, будет ли последняя развиваться или переживать застой.

Налог, который растёт вместе с валовым доходом, но падает своей тяжестью на

чистый доход, должен быть по необходимости крайне обремени­тельным и

невыносимым налогом. Десятина составляет десятую долю не чистого, а валового

продукта земли. Следовательно, вместе с развитием общественного богатства она

при сохране­нии того же отношения к валовому продукту должна поглощать всё

большую и большую долю чистого продукта.

На десятину можно, однако, смотреть, как на налог, нанося­щий ущерб

землевладельцам, поскольку она действует как премия на ввоз: в то время как

производство хлеба внутри стра­ны облагается этим налогом, ввоз иностранного

хлеба совер­шается вполне свободно. И если бы с целью защиты землевладель­цев

от последствий уменьшения спроса на землю, которое должно быть результатом

такой премии, ввозимый хлеб был бы также обложен [в одинаковой степени с

отечественным] и полу­чаемый таким образом доход поступал бы в пользу

государства, то это была бы самая правильная и справедливая мера, ибо

вы­ручка, доставляемая государству таким налогом, позволила бы уменьшить

другие налоги, необходимые на покрытие государ­ственных расходов. Но если бы

такой налог служил только для увеличения фонда, идущего в пользу церкви, то,

хотя в целом он мог бы действительно увеличить общую массу продуктов, он

уменьшил бы ту часть этой массы, которая уделяется произ­водительным классам.

Если бы торговля сукном была совершенно свободна, наши фабриканты могли бы

продавать сукно дешевле, чем обходилось бы нам сукно, ввозимое из-за границы.

Если бы отечественный фабрикант должен был платить налог, которого импортёр

сук­на не платил бы, то это оказало бы вредное действие на капитал и

заставило бы его оставить суконное производство для какого-нибудь другого,

так как ввозимое сукно было бы дешевле, чем производимое внутри страны. Если

бы ввозимое сукно было тоже обложено, сукно опять могло бы производиться у

нас. Сначала потребитель покупал отечественное сукно, потому что оно было

дешевле заграничного, потом он стал покупать загра­ничное, потому что, не

будучи обложено налогом, оно стоило де­шевле отечественного, обложенного

налогом. Наконец, он стал опять покупать отечественное сукно, потому что при

одинако­вом обложении отечественного и заграничного сукна первое опять стало

дешевле заграничного. В последнем случае он платит за сукно самую высокую

цену, но вся добавочная плата посту­пает в пользу государства. Во втором

случае он платит за сукно дороже, чем в первом, но уплачиваемый им излишек не

посту­пает в пользу государства, ибо это возрастание цены вызвано трудностями

производства: связав нас новым налогом, у нас отняли бы возможность

производить наиболее лёгким способом.

6.ЗЕМЕЛЬНЫЙ НАЛОГ

Земельный налог, пропорциональный ренте с земли и изме­няющийся с каждым

изменением ренты, есть в действительно­сти налог на ренту. Так как такой

налог не коснётся ни земли, которая не даёт ренты, ни продукта с капитала,

который при­лагается к земле в расчёте только на прибыль и никогда не

при­носит ренты, то он нисколько не повлияет на цены сырых мате­риалов, а

всецело падёт на землевладельцев. Такой налог ни­чем не отличается от налога

на ренту. Но если земельным налогом будет обложена вся возделываемая земля,

то, как бы он не был умерен, он будет налогом на продукт и потому повысит

цену про­дукта. Если последней возделываемой землёй была земля № 3, то, хотя

она и не платит ренты, она но может возделываться по­сле введения налога и

давать при этом прибыль соответственно общей норме её, если налог но будет

покрыт повышением цены продукта. Капитал будет или избегать такого приложения

до тех пор, пока цена хлеба не повысится вследствие спроса на­столько, чтобы

давать ему обычную прибыль, или, если капитал уже вложен в такую землю, он

оставит её, чтобы поис­кать более выгодного применения. Налог не может быть

переложен на землевладельца потому, что, по нашему предпо­ложению, тот не

получает никакой ренты. Такой налог или со­размеряется с качеством земли, с

изобилием её продукции, и тогда он ничем не отличается от десятины, или

является твёр­дым налогом с акра всей возделываемой земли, каково бы ни было

её качество.

Земельный налог последнего рода будет очень неравномер­ным и противоречит

одному из четырёх общих правил, которым, но мнению Адама Смита, должны

удовлетворять все налоги. Эти четыре правила таковы:

«I. Подданные государства должны, по возможности, соот­ветственно своей

способности и силам участвовать в содержании правительства, т. е.

соответственно доходу, каким они поль­зуются под покровительством и защитой

государства...

II. Налог, который обязывается уплачивать каждое отдель­ное лицо, должен быть

точно определён, а не произволен...

III. Каждый налог должен взиматься в то время или тем спо­собом, когда и как

плательщику должно быть удобнее всего платить его...

IV. Каждый налог должен быть так задуман и разработан, чтобы он брал и

удерживал из карманов народа возможно мень­ше сверх того, что он приносит

казначейству государства...».

Равномерный земельный налог, который падает одинаково на всю землю, находящуюся

под обработкой, несмотря на раз­личия в её качестве, повысит цену хлеба

пропорционально на­логу, уплачиваемому с земли самого худшего качества. Земли

различного качества дают при приложении к ним одинаковых капиталов весьма

неодинаковые количества сырых материалов. Если земля, дающая при данном

капитале 1 тыс. квартеров хле­ба, будет обложена налогом в 100 ф. ст., цена

хлеба должна подняться на 2 шилл., чтобы возместить фермеру налог. Но на земле

лучшего качества при затрате одинакового капитала мо­жет быть произведено 2

тыс. квартеров, которые при повышении цены на 2 шилл. дадут лишних 200 ф. ст.

Однако налог, будучи одинаковым для той и другой земли, составит и с лучшей и с

худ­шей земли 100 ф. ст., и, следовательно, потребитель хлеба будет платить не

только налог для удовлетворения нужд государ­ства, но ещё 100 ф. ст. в

пользу арендатора лучшей земли в те­чение всего срока аренды, а затем позволит

землевладельцу под­нять на всю эту сумму ренту. Таким образом, налог этого рода

противоречит четвёртому правилу Адама Смита — он будет брать из народного

кармана больше, чем даёт государственному казначейству. Подобным налогом была

земельная подать (taille) во Франции до революции; были обложены только земли,

на­ходившиеся в руках недворян, цена сырых материалов повы­шалась

пропорционально налогу, и, следовательно, те, кто не платил налога, получали

ещё выгоду вследствие возрастания ренты.Налоги на сырые материалы и десятины

свободны от этого упрёка: они повышают цену сырых материалов, но каждый разряд

земли платит соразмерно своему действительному продукту, а не соразмерно

продукту наименее производитель­ной земли.

Своеобразная точка зрения, с которой Адам Смит рассмат­ривает ренту, и то

обстоятельство, что он не заметил, какое большое количество капитала

затрачивается в каждой стране на землю, не платящую ренты, привели его к

заключению, что все земельные налоги — облагается ли ими земля

непосредственно в форме налога или десятины, берутся ли они из продукта или

взимаются с прибыли фермера — неизменно падают на земле­владельца, который

всегда является действительным платель­щиком, хотя бы налог номинально

авансировался вообще арен­датором.

Страницы: 1, 2