Доклад: Межэтнические отношения в Приморском крае

Доклад: Межэтнические отношения в Приморском крае

ТОРГУЮЩИЕ НЕ ВОЮЮТ: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ И МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ

ОТНОШЕНИЯ В ПРИМОРСКОМ КРАЕ

Последние исследования показывают, что ла­тентная враждебность, уходящая

корнями в куль­турные различия, активизация этнических групп, исторические

прецеденты и структура социаль­ных и политических систем сами по себе или в

со­вокупности не приводят в большинстве случаев к организованному

межэтническому насилию. В лучшем случае эти факторы являются лишь

со­ставляющими структурно-функциональных тео­рий этнических конфликтов,

которые Рональд Суни характеризует как теории "спящей красави­цы", или "сына

Франкенштейна".

Причиной такой характеристики является то, что упомянутые теории основываются на

струк­турных факторах, действие которых напомина­ет действие сил природы и

которые хорошо объ­ясняют многие случаи коллективного насилия ex post

facto, не учитывая при этом случаи, где данные факторы присутствуют, но

коллектив­ного насилия не возникает. Побывав весной и осенью 1999 г. во многих

местах Приморья, где китайские мигранты торгуют, работают и жи­вут, я отметил,

что взаимодействие между рус­скими и китайскими гражданами в целом носило

мирный характер. Наблюдения показали, что сотрудничество между русскими и

китайцами на повседневном уровне исходит от осознания обе­ими группами

экономической необходимости и выгод взаимодействия (например, для

противо­стояния одним и тем же преступным группам, ищущим доходов на стороне

чиновникам или для обхода казуистических правил и законов), а также в

результате изоляции от славянского насе-ления и так небольших и

рассредоточенных, мест проживания и деятельности китайских мигрантов.

Эти же наблюдения свидетельствуют о том, что экономическая заинтересованность

должна, по всей вероятности, сдерживать антикитайскую активность на РДВ,

особенно среди элит. Более того, экономическая заинтересованность должна быть

мощным фактором в политической ситуации Приморского края, где элементы

правового государства и этические нормы развиты слабо и не способны

ограничивать чисто утилитарные формы поведения.

Получаемые от приграничной экономической деятельности в Приморском крае

средства влияют на степень экономической заинтересованности в межэтническом

сотрудничестве несколькими способами.

1. Внутренняя и внешняя торговля увеличивают объем налогов и других платежей

в местные, краевой и федеральный бюджеты. Бизнес и торговля генерируют налоги

и таможенные пошлины; платежи для оформления виз или других въездных и

выездных документов; плату за услуги пассажирского и грузового транспорта;

плату за наем и использование помещений; налоги и пошлины на охрану природы;

плату за лицензии санитарно-эпидемических инспекций; и другие официально

установленные выплаты. Поскольку платежи из федерального бюджета поступают

нерегулярно и не в полном объеме, экономическая выгода от взаимодействия с

китайскими бизнесменами и торговцами, которые, как правило, рассчитываются

наличными, возрастает.

Позитивные эффекты приграничных экономических обменов с КНР в Приморье

выражаются в ряде показателей. Так, объем товаров и услуг российско-китайских

совместных предприятий в главных городах и приграничных районах Приморского

края увеличился с 400 тыс. долл. в 1993 г. до 4.8 млн. долл. в 1996 г.

Последующее падение объема товаров и услуг до 1.4 млн. в 1998 г. все равно

оставляет этот показатель в 3.5 раза выше, чем в 1993 г. . Несмотря на

пренебрежительно малый объем производства, эти СП за данный пе­риод

генерировали значительный объем внут­реннего и внешнего торгового оборота

края, до­ходы от которого в большинстве городов и райо­нов, где такая

торговля велась, превышали объем местных налогов и других платежей, собранных

российской налоговой службой. Такой баланс денежных потоков объективно

усиливает заинтересованность местных правительственных элит в поддержке

экономического взаимодействия с КНР. Чем больше доходы от торговли превыша­ют

налоговые поступления, тем больше возмож­ности российско-китайских СП

оплачивать услуги госчиновников и местных правительств, а следова­тельно, тем

больше материальная заинтересован­ность местных госчиновников в извлечении

для себя различного рода рент.

Даже в крупных городах с многоотраслевой экономикой, доходы от торговой

деятельности российско-китайских СП превысили общий объ­ем всех собранных

налогов и других платежей в бюджет (в 3.7 раза во Владивостоке и 8.2 раза в

Находке в 1997 г.). В местах с менее развитой и недиверсифицированной

экономической базой указанные СП в отдельные годы обеспечили объем продаж,

превысивший местные налоговые поступления на несколько порядков.

В то же время зависимость экономики Примо­рья от китайской рабочей силы

оставалась в це­лом низкой, колеблясь в пределах от 0.9 до 1 % об­щей

численности рабочих в крае в 1994-1997 гг. Вместе с тем, поскольку

большинство рабочих-мигрантов из КНР используются в строительстве и сельском

хозяйстве (преимущественно овоще­водстве), то есть в секторах, где российские

рабо­чие имеют незавидную репутацию, у местных руководителей предприятий,

бизнесменов и госчи­новников существует интерес к сотрудничеству с китайскими

мигрантами. По мнению начальника Федеральной миграционной службы по

Примор­скому краю, российские руководители производ­ства нанимают китайских

рабочих по трем глав­ным причинам: высокие качество работы, дис­циплина и

специальные навыки (особенно в строительстве и овощеводстве).

На главных и ответственных стройках в цент­ре Владивостока в 1999 г., таких

как реконструк­ция мемориального комплекса борцам за власть Советов на

главной площади города и ремонт зда­ния университета, практически все

рабочие, по визуальным наблюдениям автора, были этничес­кими китайцами и

корейцами. Изменения в уров­не присутствия официально зарегистрированных

рабочих из КНР в Приморье позитивно коррели­ровали с изменениями в уровне

сельскохозяйст­венного производства в крае по данным за 1996 и 1997 г.

(единственные годы, по которым можно было получить необходимые данные во

время сбора материалов для настоящего исследования, то есть выбор данного

периода не диктовался во­лей автора). Так, уменьшению числа китайских

рабочих-мигрантов в Приморье с 1996 по 1997 г. на 18% соответствовало

снижение на 21% произ­водства овощей за тот же период.

2. Приграничные поездки и торговля дают возможность местным российским

предпринима­телям и частным лицам делать деньги и нанимать рабочую силу,

увеличивая ценность взаимодейст­вия с китайскими партнерами и снижая

конкурен­цию за рабочие места. Одной из важных состав­ляющих данной мотивации

явилось резкое сокра­щение с начала 90-х годов реальной заработной платы и

покупательной способности населения в Приморье, что побудило людей искать

новые (внешние) источники доходов и отдавать предпо­чтение более дешевым

товарам. С 1993 по 1997 г. средняя зарплата рабочих и служащих (в ценах 1991

г.) уменьшилась на 16% по Приморскому краю и к 1998 г. составляла только 37%

от уровня 1991 г.

Приграничная торговля как раз и предостав­ляет населению Приморья шанс несколько

об­легчить экономические трудности. О том, что эта возможность активно

использовалась, говорит тот факт, что число проживающих в Приморье российских

граждан, которые посетили КНР (в подавляющем большинстве случаев с целью

"челночной" торговли), превысило число посети­телей Приморья из Китая примерно

в 10 раз за период с 1992 по 1996 г.9 . "Китайские" рынки, на

которых половина торгующих россияне, были со­зданы (и продолжают расширяться)

почти во всех городах края. По подсчетам автора, на основе ре­гистрации цен на

рынках Владивостока и Уссу­рийска в мае 1999 г. рыночные цены составляют в

среднем около 2/3 цен на товары в магазинах.

3. Чем больше у местных правительств ресур­сов, тем больше возможностей они

имеют для то­го, чтобы поддерживать инфраструктуру и соци­ально-культурную

сферу (что помогает выигры вать голоса избирателей на выборах), включая

поддержание санитарного состояния и обеспече­ние безопасности на китайских

рынках (что сни­жает потенциал социально-экономических со­ставляющих

межэтнической напряженности). Дополнительно к этому, поскольку местным

пра­вительствам приходиться использовать средства местных бюджетов для

латания дыр в финансиро­вании федеральных служб при несвоевременном

поступлении платежей из федерального центра (включая зарплату

военнослужащих), средства, полученные на месте и связанные с деятельнос­тью

торговцев и бизнесменов из КНР, увеличива­ют способность местных властей

влиять на дея­тельность силовых структур.

4. Поток средств в результате приграничного взаимодействия создает

заинтересованность у го­сударственных служащих в извлечении личной выгоды

посредством нелегальной приватизации или обналичивания в свою пользу части

этого по­тока средств, или же посредством манипулирова­ния принимающими

законы и постановления по­литическими институтами для создания легаль­ных

форм присвоения общественных средств в виде "исключений" из законов.

Потенциал извле­каемых из коррупции выгод наиболее высок у по­граничников,

сотрудников таможенной и иммиг­рационной служб, направленных на работу на

ки­тайские рынки сотрудников милиции, а также у чиновников, контролирующих

выдачу лицензий, сбор налогов, установление правил торговли и бизнеса и

выдачу разрешений.

Таким образом, приграничная экономическая деятельность в Приморье увеличивает

местную налоговую базу, помогает экономически поддер­живать местное население

и дает возможность политическим и деловым элитам получать выгоды от

приватизации части образующихся в результате ее доходов. Отсюда можно сделать

вывод о том, какой эффект будут иметь политическая и эконо­мическая

заинтересованность в ограничении мотиваций для антикитайской мобилизации в

крае и на ДВ. При наилучшем сценарии, принимая в рас­чет экономические

трудности сегодняшней России, и в частности Приморья, доходы от приграничной

экономической деятельности будут достаточно высоки и вызовут большую

заинтересованность (как у основной массы населения, так и у элит) в создании

условий для китайских торговцев и предпринимателей в местные экономику и

обще­ство.

По другому (и более вероятному) сценарию, однако, основная масса населения не

воспринима­ет выгоды от приграничной экономической дея­тельности как

существенные, при этом считая ки­тайскую миграцию в целом геополитической

уг­розой. По такому сценарию политические элиты, принимая во внимание взгляды

и настроения по тенциальных избирателей, будут заинтересованы в принятии мер,

ограничивающих миграцию и экономическую деятельность китайских граждан на

своей территории.

При этом произойдет расслоение интересов политических элит. Представители

элиты с ма­лыми возможностями для извлечения выгод от приграничной

экономической деятельности ки­тайских граждан будут иметь наиболее высокую

заинтересованность в принятии (с опорой на си­ловые структуры)

антимиграционных мер. Пред­ставители элиты с большими возможностями для

извлечения выгод от приграничной экономичес­кой деятельности китайских

граждан окажутся перед дилеммой: что выгоднее, занять сильную антимигрантскую

позицию в резонансе с общест­венным мнением и таким образом максимизиро­вать

политическую отдачу (то есть быстро на­брать много политических очков) или

продолжать поддерживать приграничную экономическую дея­тельность (а,

следовательно, и миграцию), чтобы не потерять важный источник доходов? Что

каса­ется общественного мнения, то один из главных вопросов состоит в том,

будет ли зависеть отно­шение (или "аттитюды") населения к китайским мигрантам

от того, как люди оценивают масшта­бы китайской миграции и усматривают ли они

связь между политической безопасностью и эко­номической выгодой.

Одним из рациональных решений дилеммы миграции для представителей элит

является стра­тегия балансирования между, с одной стороны, символическими

публичными заявлениями, где можно "подыграть" геополитическим опасениям

этнических славян, и, с другой, - принятием кон­кретных мер для ограничения

деятельности по­тенциальных катализаторов этнополитической мобилизации

(например, "Русское национальное единство") и для улучшения условий для

китай­ских инвесторов и деловых людей.

Другим рациональным решением дилеммы бу­дет "ограниченный активизм", то есть

усиление контроля за въездом, передвижением, регистра­цией проживания и

регулирование торговой дея­тельности китайских мигрантов. Видимо,

целесо­образно не прибегать к более жестким мерам, та­ким как квоты на

количество виз или поощрение депортации. Однако при падении (особенно

рез­ком) уровня получаемой элитами экономической выгоды, стратегии

балансирования и "ограничен­ного активизма" с высокой степенью вероятнос­ти

могут быстро дегенерировать в стратегию ан­тикитайской мобилизации, поскольку

интерес политических лидеров к сдерживанию этничес­кой мобилизации понизится,

а интерес к полити­зации миграции и этнических различий возрас­тет.

Такая логика мотиваций подсказывает, что коррупция хотя и может служить

фактором, сдерживающим этнополитическую мобилизацию в краткосрочной

перспективе, может также вы­ступить в более длительной перспективе как один

из факторов резкой и неожиданной дестабилиза­ции межэтнических отношений в

Приморье и на РДВ. Если это так, то районы и города Примор­ского края с

уровнем присутствия этнических групп из КНР (в основном этнических китайцев и

корейцев) выше среднего (например, Уссурийск), с течением времени будут

сопряжены с большей степенью риска возрастания формальной и не­формальной

антикитайской мобилизации.

Таким образом, для определения уровня эко­номической заинтересованности в

сдерживании или поощрении этнополитической мобилизации в Приморье приобретает

важность оценка мас­штабов доходов, которые могут быть потенци­ально

приватизированы государственными слу­жащими в крае. Во-первых, следует

отметить, что изучающие постсоветскую Россию экономи­сты в целом соглашаются,

что коррупция и олигархизм достигли болезненно высокого уровня. Более того,

по определению профессора эко­номики из университета штата Вашингтон

Дж. Торнтон, коррупция и олигархизм в постсо­ветской России эволюционировали

в так называ­емые "институциональные ловушки", то есть превратились в

"стабильные институциональные нормы, накладывающие на экономику бремя

вы­сокой стоимости трансакций" и "могут доминиро­вать над другими

институциональными правилами.

Экономика попадает в такие ловушки, когда лица, принимающие политические

решения, оказываются способными заблокировать или исковеркать изменения в

правилах игры, в которых они видят угрозу уменьшения своих "прав контроля",

что в целом соответствует ситуации в Приморье. Политическая

неопределенность при этом уменьшает временной горизонт приниемых решений

(снижая заинтересованность в долгосрочном планировании) и выражается в росте

заинтересованности в коррупции. Во-вторых, ряд исследовании показал, что

матери­альные интересы имеют большее влияние, чем символические интересы, на

различия в полити­ческих ориентациях элит.

Хотя большинство простых людей в Приморье признают в повседневном общении,

что взяточни­чество среди чиновников, контролирующих при­граничную

экономическую деятельность, являет­ся аксиомой, систематические конкретные

данные по коррупции отсутствуют. Между тем пилотный опрос 100 китайских

мигрантов зимой 1999 г. дает косвенные свидетельства, подтверждающие

по­вседневные представления граждан Приморья. Так, при ответе на вопрос:

"Кому Вы платите за безопасность?" 62% опрошенных мигрантов из КНР ответили

"чиновникам", 80 - "милиции", 55 - "пограничникам" и 60% - "транспортным

ра­ботникам". Другими словами, без платы за "безо­пасность" вероятность

занятия бизнесом в При­морье большинства китайских граждан резко бы

снизилась.

Отвечая на вопрос: "Какие правительствен­ные меры в России мешают Вашей

торговле?", 65% опрошенных китайских мигрантов назвали "высокие тарифы на

импорт", 86 - "строгий кон­троль за китайской иммиграцией", 73 - "запрет на

торговлю на улицах", 23 - "визовый контроль" и 17% - "штрафы". Поскольку

данные восприя­тия являются реакцией на конкретное поведение чиновников, они

дают основание заключить, что государственные служащие в Приморье в целом

занимаются активным поиском возможностей взимать плату с участников

экономической дея­тельности за "безопасность" или "осуществление

деятельности".

Отдельные факты свидетельствуют, что чинов­ники склонны гибко интерпретировать

законы, когда дело касается извлечения личной экономиче­ской выгоды. Деловой

еженедельник "Золотой Рог" сообщил в апреле 1999 г., что во Владивосто­ке

открылись 13 новых китайских рынков и две оптовых торговых базы, работают они

эффек­тивно, но нелегально. В той же статье цитирова­лись источники, по оценке

которых 30 китайских семей продали овощей и фруктов с одной из этих оптовых

продтоварных баз на сумму от 400 до 500 тыс. долл., без регистрации и уплаты

налогов. В Уссурийске, где доходы городского бюджета увеличились втрое, в конце

90-х годов в результа­те поступлений, связанных с китайской торгов лей, местное

таможенное управление, беспокоясь о потере своих доходов, заблокировало попытки

городской санэпидемстанции провести инспекцию качества завезенных из Китая

товаров, хранив­шихся на оптовом складе таможни . По подсче­там Ольги

Проскуряковой, заведующей отделом внешней торговли в комитете по международным

и региональным экономическим отношениям ад­министрации Приморского края,

приграничная "челночная" торговля втрое превышает объем официальной торговли

между Приморским кра­ем и Китаем16.

БЕЗОПАСНОСТЬ, ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ В ОТНОШЕНИИ

КИТАЙЦЕВ, 1991-1998 гг.

Экономические интересы, способные обус­ловливать поддержку или оппозицию по

отноше­нию к приграничным обменам с Китаем, различа­ются по характеру и

интенсивности между элита­ми и основной массой населения Приморья, а также в

различных городах и районах Примор­ского края. В то время как у

правительственных элит есть реальные возможности для обогаще­ния, приоритетом

основной массы населения яв­ляется выживание в условиях общего

экономиче­ского спада. Поэтому логично предположить, что элиты более

чувствительны к росту или сокраще­нию связанных с приграничной экономической

деятельностью возможностей для обогащения, тогда как основная часть населения

будет более респонсивной к изменениям в макроэкономичес­ких условиях в целом

и менее респонсивной к ко­лебаниям в уровне доходов от приграничной тор­говли

и бизнеса.

Статистические данные показывают, что об­щий экономический эффект в

Приморском крае от официально учитываемых приграничных торгово-деловых

трансакций с Китаем возрастал с 1993 по 1996 г., а затем уменьшился с 1996 по

1998 г. Спад экономического эффекта совпал примерно по времени с уменьшением

объема финансирова­ния в долларовом эквиваленте госорганов в При­морье.

Влияние этих тенденций на отношение русских в Приморье к китайским мигрантам

про­тиворечиво. С одной стороны, логично ожидать, что будет возрастать число

людей, как среди элит, так и основной массы населения, считающих, что

связанные с приграничным деловым сотрудни­чеством надежды на улучшение

экономики края не оправдались. Фрустрация по поводу неоправ­давшихся ожиданий

затем даст толчок более не­гативному отношению к китайским гражданам и на

этой основе росту националистической актив­ности борющихся за власть

отдельных лиц и групп и усиливающейся враждебности общест­венности по

отношению к китайским мигрантам.

С другой стороны, те же экономические тен­денции могут привести к росту

требований обще­ственности улучшить условия для занятия китай­скими

гражданами бизнесом и торговлей в крае и проводить политику увеличения

возможностей для участия населения в приграничных экономи­ческих обменах.

Можно предположить, что про­тиворечивость этих мотиваций усилит склон­ность

политических элит вести "двухуровневую игру" - принимать символические меры

по пре­дотвращению "ползучей китаизации" Приморья (с тем, чтобы набрать очки

на фрустрации насе­ления). Однако в то же время сильнее сдерживать

радикальные националистические группы и про­должать способствовать увеличению

регулируе­мой государством приграничной экономической деятельности (с тем,

чтобы увеличить государст­венную и личную выгоду).

В данной работе используется описательный анализ изменений в общественном

мнении жите­лей Приморского края по отношению к Китаю и китайцам, на

основании данных опросов общест­венного мнения, проводимых с 1991 г.

Лаборато­рией изучения общественного мнения Института истории, археологии и

этнографии народов Даль­него Востока ДВО РАН. Опросы про­водились методом

случайной выборки населения со стратификацией по возрасту, уровням доходов и

образования, профессии и местонахождению. В левой части таблицы дается

величина изменений в общественном мнении жителей Приморья по различным

аспектам "китайского фактора" - по­казатели за 1991-1994 гг. (когда

происходил рост экономического эффекта и приграничных обме­нов) сравниваются

с показателями за 1997-1998 гг. (когда экономический эффект и приграничная

экономическая деятельность сократились). Вели­чины, превышающие значение

среднестатисти­ческой погрешности опросов (приблизительно 4%) в два раза,

считаются значимыми. Заслужи­вают внимания следующие тенденции.

1. Почти половина респондентов продолжает считать, что Россия потеряет

территории на ДВ в результате экспансии Китая в регионе (неболь­шое

увеличение числа этой категории респонден­тов находится в пределах

стандартной погрешно­сти опроса). При ответе на дополнительный во­прос,

заданный в анкетах 1998 г., о том, каким образом Россия потеряет эти

территории в При­морском крае, 16% ответили, что это произойдет в результате

"переговорного процесса" и "согла­шения между государствами"; 12% указали на

"насильственный захват". Однако больше всего опрошенных (28%) ответили, что

названные тер ритории отойдут к Китаю в результате "мирного проникновения"

китайских граждан в Приморье. Механизм "мирного" проникновения был опреде­лен

в анкете как "работа, торговля, туризм, браки" .

2. Число жителей Приморья, ответивших, что они "безоговорочно одобряют"

присутствие граждан КНР, не превысило 5%. При этом число респондентов,

одобрявших присутствие граждан КНР в Приморье "временно для строительства,

с/х работ и т.д.", упало на 4% (почти на величину стандартной погрешности

опросов) в 1998 г. по сравнению с 1999 г. Косвенно низкий уровень

же­лательности для (преимущественно) русских рес­пондентов в Приморье

принимать на своей терри­тории на длительное проживание представителей других

этнических групп подтверждается малым процентом респондентов, считавших, что

места проживания этнических корейцев в Приморском крае до 1937 г. можно

отнести к исконно корей­ским. (Хотя число противников корейских посе­лений в

Приморье и упало в 1997-1998 гг. по срав­нению с 1991-1994 гг. на

статистически значимую величину, это уменьшение объясняется в основ­ном за

счет увеличения числа респондентов, вы­бравших ответ "трудно сказать" - число

сторон­ников корейских поселений также снизилось за данный период).

3. Среди выделенных в исследованиях соци­альных групп потенциальная оккупация

Китаем территории Приморья рассматривалась в 1998 г. как более вероятное

событие, чем в 1994 г., боль­шим процентом респондентов из числа лиц со

средним и профессионально-техническим обра­зованием (в основном, людьми,

занимающимися физическим трудом), с высокими доходами, а так­же среди

представителей новых экономических структур (так называемые "новые русские")

и во­енных. В то же время меньшая доля госслужащих и людей с высшим

образованием считала, что территория Приморья отойдет к КНР. Также бо­лее

низкий уровень образования и более высокий уровень доходов у респондентов

коррелировал со значительно большей, чем в среднем, оппозицией даже

временному присутствию китайцев в крае. Данные результаты консистентны с

противоре­чивым влиянием колебаний в экономических тен­денциях в 1993-1998

гг., в результате которых по­тенциал экономической выгоды для основной массы

населения сократился, в то время как по­лезность приграничного бизнеса и

торговли для госслужащих повысилась (большинство из них как раз имеют высшее

образование и номиналь­но низкие или средние доходы).

4. Статистически значимое (13%) увеличение с 1994 по 1998 г. доли

респондентов, не одобряющих возможное вступление в брак своих родст­венников

с гражданами КНР, совпало с еще более значимым (22%) уменьшением числа

респонден­тов, которые указали, что такое решение являет­ся личным делом

вступающих в брак. Эти данные являются сильным косвенным индикатором

воз­растания этнических антагонизмов среди жите­лей Приморья, через

усиливающееся восприятие граждан Китая как "чужих" (или "чужого этно­са") по

отношению к этническим славянам (в ос­новном в Приморье это русские и

украинцы). Данное восприятие увеличивающейся "чуждос­ти" китайцев, в свою

очередь, является одним из вероятных следствий совокупного воздействия на

восприятие как "дилеммы безопасности", так и "проблемы проверки обещаний".

5. Увеличился вдвое, достигнув 1/5 общего числа опрошенных в 1998 г., процент

респонден­тов, считавших, что массовое насильственное вы­селение (при

Сталине) этнических меньшинств (в анкете перечисляются корейцы, крымские

тата­ры, чеченцы и немцы Поволжья) было проявле­нием "мудрости руководства

тех лет". Другими словами, латентные этнические антагонизмы в Приморье

возросли в 1994-1998 гг. одновременно с ростом поддержки применения

государством массового насилия по отношению к этническим меньшинствам.

6. Сдвиги в восприятии наиболее характерных качеств китайцев в 90-х годах

также отражают увеличение потенциала межэтнической враждеб­ности в Приморье.

С 1992 по 1998 гг. лишь малая часть российских респондентов считала китайцев

честными, вежливыми и ответственными. Хотя большее число опрошенных к 1998 г.

отнесли к характерным качествам китайцев трудолюбие и предприимчивость,

однако многие отметили у ки­тайцев такие черты, как агрессивность и

хит­рость. Данные тенденции восприятия характер­ных качеств других этнических

групп соответст­вуют логике эскалации этнических конфликтов под воздействием

динамики "относительных экономических лишений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. НЕКОТОРЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ.

1. Данные опросов общественного мнения в Приморском крае в 90-х годах

свидетельствуют о том, что усиление озабоченности степенью безо­пасности

этого региона имеет своими составляющими рост восприятия этнической дистанции

между русскими и китайцами и растущее воспри­ятие деловой агрессивности

граждан КНР, зани­мающихся в Приморье экономической деятель­ностью.

Нетривиальным выводом из этих тенден­ций в общественном мнении является то,

что как негативные демографические тенденции, так и позитивные экономические

тенденции на ДВ спо­собны давать толчок росту межэтнической враж­дебности и

антикитайской (и потенциально анти­русской) мобилизации при условии

продолжаю­щегося отсутствия международных институтов или других механизмов

многостороннего разре­шения спорных вопросов и конфликтов, способ­ных снизить

эффект "дилеммы безопасности".

2. Вместе с тем, несмотря на использование на­ционалистической риторики

главными политиче­скими деятелями в Приморье, они в настоящее время скорее

всего имеют достаточно сильную экономическую заинтересованность в

сдержива­нии антикитайского активизма. Оборотной сто­роной медали является

то, что при уменьшении со временем восприятия экономической полезности от

приграничного взаимодействия с КНР - что представляется возможным, учитывая

патовую ситуацию по многосторонним проектам, таким как создание свободной

экономической зоны "Туманган", и возрастающую заинтересован­ность в поднятии

политических рейтингов через эскалацию националистических тем (особенно на

фоне чеченской войны) - ассоциация геополити­ческой и демографической угрозы,

связанных с китайской миграцией, вероятнее всего усилится.

Экономические тенденции (по таким показа­телям, как объем торговли,

инвестиций и доходов СП) после 1996 г. свидетельствуют в целом об уменьшении

материальной заинтересованности в сдерживании антикитайской мобилизации в

крае. Интервью автора с государственными и общест­венными деятелями и данные

опросов общест­венного мнения говорят о том, что представители российского

правительства и общественности в целом переоценивают реальную угрозу

"китаизации". Из этого следует, что государственные ин­ституты и общество на

ДВ России плохо подго­товлены к интеграции китайских мигрантов и к

взаимодействию в рамках многокультурной толе­рантности и согласия. Между тем

долгосрочные демографические и экономические тенденции обусловливают растущую

необходимость увели­чения присутствия китайских мигрантов в При­морье и на ДВ

в целом.

3. Российское правительство может внести большой вклад в изменение условий в

регионе с тем, чтобы уменьшить восприятие китайской ми­грации на ДВ в рамках

"дилеммы безопасности" и усилить не только экономическую, но и полити­ческую

заинтересованность населения и элит ДВ в работе над улучшением условий

сотрудничества с Китаем и созданием более благоприятного кли­мата для работы

и жизни китайских мигрантов в крае в рамках регулируемых Россией и КНР

миг­рационных процессов. Одним из конкретных ша­гов могло бы стать усиление

сотрудничества с правительством США по работе над созданием и развитием

многосторонних, многонациональных институтов для разработки приграничных

проек­тов и решения споров и проблем.

Имеет смысл, с этой точки зрения, активизи­ровать такой уже имеющийся

институт, как Груп­па взаимодействия между Западным побережьем США и Дальним

Востоком России, которая была образована в рамках двусторонней комиссии Гор-

Черномырдин и зарекомендовала себя как катализатор многостороннего

сотрудничества и продолжает работу над транснациональными экономическими

проектами на стыке России, Ки­тая, Северной и Южной Кореи и Японии. Важно не

потерять наработанный опыт и поддержать политический статус данной группы в

условиях, когда к власти в России и США пришли новые президенты.

Более того, полезно было бы рассмотреть воз­можность повышения полезности

данного инсти­тута путем более активного привлечения к его де­ятельности

представителей правительственных и деловых кругов Китая, Кореи и Японии.

Парал­лельно с этим следует повышать - непосредст­венно и путем переговоров с

правительствами стран-участниц – роль АРЕС в развитии региона путем поощрения

участия представите­лей федеральных и региональных органов влас­ти, а также

бизнеса в разработке предложений по проектам многостороннего экономического

раз­вития, включая зоны свободной торговли, раздел продукции и развитие

инфраструктуры. Вовлече­ние в такие проекты и институты также способно

уменьшить сильную на сегодня объективную заинтересованность китайского

бизнеса в кратко­срочной стратегии быстрого извлечения ренты и распродажи

ресурсов и капитальных фондов, на­ходящихся на ДВ России.

4. Правительство России может усилить со­трудничество с США и другими

странами, а так­же работу в международных организациях для повышения

экономической заинтересованности в снижении межэтнической напряженности в

Приморье и на ДВ по такому каналу, как Про­грамма международного развития ООН

(UNDP), в рамках которой был разработан проект "Ту­манган". Правительство

России вместе с другими странами-участницами могло бы обратить внима­ние этой

организации на необходимость повыше­ния внимания к демографическим и

политическим процессам, отмеченным в данном исследовании, которые усиливают

по большей части негативное восприятие проекта среди политических элит

Приморья.

5. Одним из аргументов (помимо научных исследований, установивших роль

многосторонних транснациональных институтов в снижении "дилеммы

безопасности") в пользу начала активизации конструктивных действий по

созданию и укреплению многосторонних институтов и форумов на ДВ является то,

что многие шаги можно сделать без значительного инвестирования политического

и экономического капитала, на базе уже имеющихся институтов. Чем раньше такие

шаги будут предприняты, тем с большей вероятностью России (и ее соседям в

северо-восточной Азии) удастся избежать более дорогостоящих шагов в случае

активизации, в длительной перспективе, наметившихся в 90-е годы

дестабилизирующих аспектов демографических, социально-экономических и

политических тенденций в регионе.