Многочисленные неоинституциональные концепции( экономическая теория прав

собственности, теория контрактов, теория общественного выбора и др. ) освещают

влияние правовых норм на функционирование и развитие «нормальной» экономики,

легальных форм деловой активности. В отличие от них экономическая теория

преступлений и наказаний (economics of crime and punishment) исследует

экономическое «подполье» - мир за рамками «общественного договора», мир, где

действуют преступники и борющиеся с ними стражи порядка. Возникновение этой

новой экономической теории связано с именем знаменитого американского

экономиста, одного из крупнейших представителей «экономического империализма»

(так в научном сообществе стало принято называть распространение методов

неоклассического экономического анализа на предмет изучения криминологии,

правоведения, политологии, социологии, демографии и других общественных наук),

нобелевского лауреата Гэри Беккера. Его основополагающая статья «Преступление и

наказание: экономический подход» была опубликована в 1968 году. Новое

направление научных исследований завоевало широкую популярность прежде всего

среди западных ученых. Сформировались научные школы экономистов-криминологов,

во многих университетах стали читать спецкурсы по экономике преступлений и

наказаний.

Основная часть:

1). Экономический анализ преступной деятельности..

Преступление как разновидность рискованного бизнеса. Неоинституционалисты

исходят из того, что преступник ведет себя, по существу, так же как и

нормальный законопослушный гражданин: стремится наиболее эффективно

использовать имеющийся в его распоряжении человеческий и физический капитал.

В 1972 г. была опубликована небольшая статья американского экономиста Майкла

Сесновица «Доход от кражи со взломом»[1]

.Ее автор на основе эмпирических данных криминологической статистики штата

Пенсильвания за 1967г. попытался точно оценить, насколько прибыльна

«профессия» взломщика, и тем самым дать пример конкретного использования

общетеоретической модели расчета доходности для преступной деятельности.

Кража со взломом( как и любой другой вид преступной деятельности)-это

высокорискованная деятельность, поскольку вор рискует быть пойманным и

осужденным. Если попытаться изобразить в виде формулы зависимость чистого

дохода преступника от различных факторов, то она будет выглядеть так:

R= ( 1-p )S + p( S-D )=S-pD

Где:R-доход взломщика, p-вероятность того, что вор будет пойман и наказан,

D-денежная величина потерь взломщика, которые он несет в результате наказания.

Эта формула имеет универсальное значение и может использоваться для расчета

доходности любых видов преступной деятельности корыстной направленности –

уклонение от налогов, ограбления банков, наркоторговли и т.д.

При принятии решения, заниматься ли преступной либо той или иной легальной

деятельностью, индивид рассматривает затраты и выгоды каждой альтернативы и

делает на этой основе свой выбор.

При расчете чистой доходности любых видов преступной деятельности корыстной

направленности важен адекватный учет экономических потерь в результате

возможного наказания. Поведение правонарушителей- это поведение индивидуумов,

склонных к риску. В современной экономической теории есть специальный

раздел-экономика риска. Как известно, различаются три типа рационального

хозяйственного поведения: склонный к риску, нейтральный к риску и противник

риска. Преступление можно рассматривать как разновидность рискованного бизнеса.

Чем более рискованным является какой-либо вид деятельности, тем более низким

будет средний реальный доход любителей риска. Поэтому доходы преступников

обычно ниже заработков, которые они могли бы получать, занимаясь легальной

экономической деятельностью.

Если обобщить подход М.Сесновица, то поведение преступников предстает как

максимизация ожидаемой полезности. Г.Беккер выразил ожидаемую полезность от

совершения правонарушения следующей формулой

[2]:

EU= ( 1-p )*U(Y) + p*U( Y-f )= U(Y-pf)

Где: EU-ожидаемая полезность от преступления, Y-доход от преступления, U-

функция полезности преступника, f- наказание за преступление.

Поскольку преступник рассчитывает на длительную карьеру, то при оценке дохода

от преступной деятельности он должен учитывать также и альтернативные издержки

– доход от легального бизнеса, который он получал бы, если бы не пошел по «

кривой дорожке » . В модели Г.Беккера предполагается, таким образом, что перед

потенциальным преступником альтернатива: либо он выбирает преступную карьеру(

при EU >0 ), либо он остается законопослушным гражданином( при EU<

0).

Последователями Г. Беккера предлагаются и более сложные модели преступной

деятельности. Широко известны, в частности, модели портфельного выбора,

согласно которым потенциальный преступник может распределять свой доход или

свое время в различных пропорциях между легальной и нелегальной

деятельностью.

2).Организованная преступность как монополия.

В легальном биз­несе спектр возможных видов организации производства в

какой-либо отрасли варьируется от чистой конкуренции (множество мел­ких фирм)

до чистой монополии (одна-единственная крупная фир­ма). А как организован

преступный бизнес? Этой проблемой зани­маются специалисты по экономике

организованной преступности (economics of organized crime).

Общеизвестно, что преступления совершают не только

девианты-одиночки, но и преступные организации разного масштаба и различной

степени стабильности. По поводу того, как соотносятся понятия "преступная

организация" (типа мафиозной "семьи") и "фирма", в литературе можно встретить

две точки зрения. Одни фактически ставят между ними знак равенства, другие

полагают, что мафиозная "семья" ближе к финансово-промышленной группе. В любом

случае экономисты согласны, что мир организованной пре­ступности можно

рассматривать как сеть фирм, производящих зап­рещенные законом товары и услуги

и стремящихся контролиро­вать рынок. Современный преступный мир (особенно в

развитых странах), в сущности, копирует олигополистическую структуру

ле­гального бизнеса: наряду с ограниченным числом крупных и ус­тойчивых

организаций (кланов, "семей", группировок), которые зах­ватывают наиболее

прибыльные сферы, есть множество более мел­ких криминальных групп, а также

преступников-одиночек, действу­ющих в менее прибыльных сферах и обычно

находящихся под оп­ределенным влиянием "больших боссов".

В криминальном производстве действуют те же факторы, что и в легальном:

стремление минимизировать трансакционные издержки ведет к формированию

криминальных "органов власти" и к объеди­нению ранее самостоятельных

преступников в криминальные "фир­мы", над которыми "вырастают" "надфирменные

объединения". Кри­минальные "фирмы" и "надфирменные объединения" обеспечивают,

во-первых, выполнение нелегальных соглашений внутри преступного мира и,

во-вторых, достижение соглашений преступников с силами правопорядка. Таким

образом, мафия выполняет функции криминаль­ного правительства, которое берет на

себя организацию "теневого" пра­восудия и налаживание контактов с окружающей

средой. Это по си­лам не преступникам-одиночкам и не мелким конкурирующим

бан­дам, а только крупным организациям, действующим долгие годы.

Начав с монополизации публично-правовых функций, крупные преступные

организации быстро переходят к монополизации и от­дельных видов криминального

производства. В сущности, каждая пре­ступная организация стремится заменить

гангстерское рыночное хо­зяйство гангстерской командной экономикой, что,

однако, в полной мере практически невыполнимо: помимо противодействия со

стороны дру­гих преступных организаций и правоохранительных органов, полной

монополизации преступного бизнеса одной организацией препятству­ет сама

технология криминального производства.

Давно уже отмечено, что различным "черным" рынкам - рынкам запрещенных

товаров и услуг - организованность и монополизация присущи в разной степени.

Например, наркобизнес контролируется организованной преступностью в большей

степени, чем проституция, а среди наркорынков сильнее монополизированы рынки

героина и кокаина, в то время как рынок марихуаны и гашиша - гораздо сла­бее. В

преступном производстве, как и в легальном, монополизируют­ся лишь те отрасли,

где объективно существуют монополистические барьеры: эффект масштаба,

возможность захватить редкие сырьевые ресурсы. Так как во многих сферах

криминального бизнеса подобных барьеров нет, то сколько-нибудь полная его

монополизация заведомо невозможна. В результате организованная преступность

предстает как сеть локально-монополистических фирм с непрекращающейся

конку­ренцией за передел старых и освоение новых рынков.

Самый важный аспект в экономической теории организованной преступности - это

степень ее общественной опасности. В современ­ной отечественной

криминологической литературе (особенно популяр­ной) господствует мнение, что

именно организованная преступность представляет для общества наибольшую

опасность и потому должна быть главным объектом правоохранительной

деятельности. Экономи­сты оценивают эту проблему принципиально иначе.

Американский экономист-криминолог Томас Шеллинг,пионер экономического анализа

организованной преступности, отмечал, что "некоторые цели организованной

преступности совпадают с целями общества - это минимизация междоусобной вражды

банд и всех на­сильственных побочных последствий преступлений, даже запрещение

согласно договоренности определенных видов преступлений... Если это так, то не

следует желать ...чтобы вся преступность была менее организованной. Даже,

возможно, нам необходимо, чтобы некоторые виды преступности были бы более

организованными, чем сейчас". Призыв к разумному компромиссу с организованной

преступностью с тех пор постоянно присутствует в работах неоинституционалистов.

Развивая эту идею, Дж. Бьюкенен построил графическую модель, отображающую

взаимосвязь между преступностью и правоохранитель­ной деятельностью. Согласно

этой модели, монополизация преступно­го производства приведет к снижению уровня

преступности и к одно­временной экономии расходов на правовую защиту. Бьюкенен

делает

недвусмысленный вывод, что "такая монополия социально желатель­на, и это

должно быть полностью признано правоохранительными ве­домствами, которым

следует поощрять или, по крайней мере, не затруд­нять организацию такого

[монополизированного] производства".

М.Олсон утверждает:чтобы у мафиозной «семьи» были стабильно высокие доходы

необходимо заботиться о процветании местных жителей и бизнесменов. Поэтому

рациональная мафиозная семья не позволит это делать посторонним преступникам.

Преступная организация увеличит свою выручку , торгуя охраной, защитой от

преступлений, которые она готова совершить сама(если ей не заплатят), и

преступлений, которые совершат другие(если она не будет держать на расстоянии

других преступников). Сле­довательно, - пишет М. Олсон, - если какая-либо

"семья" имеет аб­солютные возможности для того, чтобы совершать и

монополизиро­вать преступления на конкретной территории, преступность там будет

невелика, или (за исключением "охранного" рэкета) ее не будет вооб­ще". Подход

М. Олсона еще раз убеждает, что с экономической точ­ки зрения и преступники, и

законопослушные граждане заинтересо­ваны в максимальной монополизации

криминального мира.

Таким образом, экономическая теория убедительно доказывает, что для общества

организованная преступность (монополизация пре­ступных промыслов)

предпочтительнее преступности дезорганизован­ной (конкурентной организации

преступных промыслов). Экономи­сты авторитетно предостерегают от популистских

"крестовых похо­дов" против организованной преступности, результатом которых

ста­нет не снижение, а увеличение социальных издержек.

3).Экономический анализ правоохранительной деятельности

Оптимизация уровня преступности как цель правоохранитель­ной деятельности.

С позиции экономического анализа цель правоохранительной деятельности

соответствующих органов - не «искоренение» и «полная ликвидация», преступности,

а оптимизация ее уровня. Действительно, если взглянуть на правоохранительную

деятельность с точки зрения соотношения затрат и выгод,то приходится

задуматься, что несет обществу большие потери - преступность или борьба с нею?

Иначе говоря, чем сильнее защита правопорядка, тем большее давление

испытывают нормальные зако­нопослушные граждане, вынужденные не только

содержать за счет своих налогов армию сил правопорядка, но и переносить массу

унизительных полицейско-бюрократических процедур, призванных пре­дотвращать

потенциально возможные правонарушения. В принципе абсолютно все виновные могут

быть гарантированно изобличены и наказаны, если все ресурсы общества будут

брошены исключительно на правоохранительную деятельность. Практика показывает,

что, дей­ствительно, в тоталитарных обществах уровень преступности ниже, чем в

сопоставимых с ними по уровню развития демократических обществах. Конечно, с

другой стороны, общество может вообще отка­заться от расходов на защиту

правопорядка, но в таком анархичном обществе неизбежно возрастут потери от

преступности.

Очевидно, любые крайности в этом вопросе равно нежелатель­ны. Принцип

оптимизирующего поведения в данном случае требует, чтобы минимизировались

совокупные издержки преступности, вклю­чающие и потери общества от совершенных

преступлений, и расхо­ды общества на предотвращение преступлений.

Эффективное решение проблемы оптимизации правоохранитель­ной деятельности в

самом общем виде можно проследить на экономи­ко-математической модели,

разработанной в 70-е годы американски­ми экономистами-криминологами - Лэдом

Филлипсом, Гарольдом Воти-младшим и Крисом Эскриджем (см. рис. 1).

Издержки преступности

О

X - издержки предотвращения преступлений (расходы па правоохранитель­ную

деятельность); Y - издержки совершения преступлений (потери жертв

пре­ступников); Z - совокупные издержки.

Рис. 1

Чем больше преступлений, тем выше потери общества от них; поэтому кривая Y,

показывающая зависимость издержек соверше­ния преступлений от уровня

преступности, имеет положительный наклон. Чтобы уменьшить число преступлений,

общество должно тра­тить все больше средств на правоохранительную деятельность;

по­этому кривая X, -показывающая зависимость издержек предотвра­щения

преступлений от уровня преступности, имеет отрицательный наклон. Кривая Z,

суммирующая совокупные издержки общества от преступности имеет U-образную

форму. Очевидно, с точки зрения общества необходимо,чтобы совокупные потери

были минимальными (Cmin) . Для этого, как видно из рисунка, издержки

предотвращенных преступлений, или расходы на борьбу с преступностью, должны

сравняться с издержками совершенных преступлений. «Это произойдет в точке, где

равны предельные издержки совершения преступлений и предельные выгоды

предотвращения преступлений. «В сущности, - пишет К. Эскридж, - чтобы

минимизировать общие социальные потери, общество должно определить и принять

неко­торый оптимальный (ненулевой) уровень преступного поведения». Отклонения

от этого оптимального уровня преступности в любую сторону (как увеличение, так

и уменьшение числа совершенных преступлений) являются нежелательными.

Таким образом, с позиции экономической теории преступле­ний общей целью

правоохранительной деятельности должно быть не искоренение преступности, а

сдерживание ее на оптимальном с точки зрения общества уровне.

4).Анализ причин правонарушений.

Развитие неоинституционального подхода к проблеме анализа причин

правонарушений иформирования внелегалъной экономики связано с публикацией в

1989 г. монографии Э. де Сoto «Иной путь. Невидимая револю­ция в третьем мире»,

ставшей в 90-х гг. прошлого века настоящим научным бестселлером. Более того, в

широком смысле данная работа положила начало новому направлению

неоинституциональных исследований - экономико-пра­вовым концепциям развития

(law and economics of development), в которых общественное развитие понимается

как создание формальных и неформаль­ных институциональных условий для

свободного предпринимательства. При этом отвергается прямое вмешательство

государства в экономику, которое базируется на неглубоком понимании

экономических процессов и ведет к круп­ным политическим изменениям, не всегда

благоприятным для экономики.

Чем же обусловлены значительные масштабы экономических правонару­шений,

особенно в развивающихся странах? По де Сото, главная причина данного явления -

высокие издержки первичной легализации и поддержания легального бизнеса, а

также препятствующие развитию рыночных отношений

административно-бюрократические барьеры: Под последними понимают уста­новленные

решениями государственных органов вводящие определенные пла­тежи за прохождение

бюрократических процедур правила, соблюдение кото­рых – обязательное условие

ведения легальной деятельности на рынке.

«Десотианская революция» буквально перевернула традиционные представ­ления о

теневом и легальном бизнесе в «третьем мире» и странах с переходной

экономикой, поскольку ранее считалось, что только легальный сектор высту­пает

носителем современного экономического порядка. На самом же деле, как

доказывает на обширном фактическом материале перуанский экономист, имен­но

теневые предприниматели организовывают частное хозяйство на принци­пах

свободной конкуренции.

Согласно концепции де Сото внелегальная экономика является закономер­ной

формой генезиса массовых форм предпринимательства. Главная причина ее

расширения - чрезмерное административное регулирование экономики. Связанные с

властями капиталисты-олигархи легко обходят бюрократические препоны, которые

становятся непреодолимыми препятствиями на пути лю­дей, желающих заняться

обычным мелким бизнесом. В результате легаль­ная экономика развивающихся стран

монополизируется крупным бизнесом, а мелкое предпринимательство принудительно

выталкивается в «тень». В таком случае рост теневой экономики в третьем мире

следует рассматривать как форму развития нормального конкурентного

предпринимательства, которое прорывается через сковывающие его путы формальных

ограничений.

Заметим, что подобные идеи, но применительно к советскому периоду рос­сийской

экономической истории высказывает известный журналист и эконо­мист Л. Тимофеев,

используя понятие «институциональная коррупция». В рыночном хозяйстве,

основанном на конкуренции и деперсонифицированных горизонтальных связях,

коррупция - налаживание личных отношений с принимающими ответственные решения

должностными лицами - есть эле­мент, несовместимый с основными принципами

экономической жизни. В совет­ском же командном хозяйстве в условиях запрета на

частную собственность и рыночные обмены сложился институт всеобъемлющих теневых

рынков, где «стабильность каждого отдельного административного статуса ... а

значит, и человеческое благополучие его обладателя обеспечивалось по мере и за

счет коррупции всей системы в целом». Иначе говоря, нелегальные отношения

рассматриваются в концепции институциональной коррупции не как отклоне­ние, а

как нормальное состояние административной системы.

Бюрократическая зарегулированность в наибольшей степени свойственна

развивающимся и переходным экономикам, апотому именно в таких странах (а к ним

относится и Россия) размеры теневой экономической деятельности особенно велики.

Под руководством Э. де Сото было проведено несколько эко­номических

экспериментов для выяснения издержек легализации бизнеса в экономике Перу. Так,

для регистрации фабрики по пошиву одежды пришлось затратить 289 дней и сумму,

равную 32 минимальным месячным заработным платам. Последняя включала в себя

расходы на пошлины и взятки, а также упущенные доходы (минимальная месячная

зарплата составляла 40 дол. США). Для получения лицензии на торговлю в уличном

киоске было затрачено 43 дня и израсходованы средства, равные 15 минимальным

зарплатам.

Средние издержки для регистрации юридических лиц в нашей стране со­ставляют

по разным подсчетам от 4 600 до 10 000 р. Процедура регистрации предприятия в

наиболее распространенной организационно-правовой форме общества с ограниченной

ответственностью в г. москве по самым скромным подсчетам требует 8 830 р.

затрат в денежном выражении и 15 рабочих дней (без учета ожидания регистрации)

затрат времени.

Такая система отстраняет от участия в легальном мелком и среднем бизнесе

людей с невысокими доходами и соответственно с небольшим стар­товым капиталом

в условиях неразвитой .кредитной, системы, но зато от­крывает простор для

адресной раздачи привилегий и коррупции. По дан­ным отечественных

исследователей, размер затрат предпринимателей, свя­занных с оплатой услуг

представителей органов государственной власти,варьируется от «скромных»

подарков до 10% выделенной субсидии или сто­имости обеспеченного контракта

. позиции неоинституционального подхода готовность индивидов действо­вать

вне рамок закона в значительной мере результат рациональной оценки издержек

законопослушания. Тогда основной причиной разрастания теневой хозяйственной

деятельности следует считать нерациональное экономическое законодательство,

когда «процветание компании в меньшей степени зависит от того, насколько хорошо

она работает, и в большей - от издержек, налага­емых на нее законом.

Предприниматель, который лучше манипулирует этими издержками или связями с

чиновниками, оказывается более успешным, чем тот, кто озабочен лить

производством».

Другое важное достижение Э.де Сото- исследование механизма самоорганизации

экономического «подполья», где действуют своеобразные неформальные

поведенческие нормы, зачастую более эффективные,чем официальные,существуют

устойчивые структуры, координирующие контакты предпринимателей друг с другом и

с внешней средой. В связи с этим им была предложена оригинальная классификация

трансакционных издержек (затрат, связанных с осуществлением рыночной сделки) на

основе критерия «легальность -нелегальность».

Первая их группа - издержки законопослушного поведения экономических агентов.

В легальном бизнесе предприниматель должен понести единовременные

издержки, связанные с получением права заниматься определенным видом

хозяйственной деятельности. Получив официальную санкцию на свой бизнес, он

постоянно несет затраты на дальнейшую законопослушную дея­тельность:

выплачивает налоги и социальные отчисления, соблюдает обяза­тельные нормы

трудовых отношений при управлении наемным персоналом, нередко терпит убытки

из-за неэффективности судопроизводства при разре­шении конфликтов или взыскании

долгов и т. п.

Следовательно, «цена подчинения закону» включает в себя издержки дос­тупа к

закону (затраты на регистрацию юридического лица, на получение лицензии,

сертификацию товаров и услуг, открытие банковского счета и дру­гие

формальности) и издержки продолжения деятельности в рамках закона, связанные с

необходимостью уплаты налогов, подчинением требованиям тру­дового

законодательства, регулирующего деятельность рабочего дня, зара­ботную плату и

предоставление тех или иных социальных гарантий, выплаты судебных пошлин при

разрешении конфликтов и некоторые другие расходы. Значительный уровень данных

издержек приводит к экономическим поте­рям общества, поскольку в определенной

части эти затраты трансформиру­ются в потери населения за счет роста цен.

Далее, существует прямая зави­симость между высокой ценой подчинения закону и

количеством экономичес­ких правонарушений. Однако совершение сделок в

нелегальном режиме тоже связано с особыми издержками. Делая выбор в пользу

нелегальной организа­ции своей деятельности, предприниматель избавляется от

цены подчинения закону, но вынужден оплачивать «цену нелегальности». В эту

вторую группу трансакционных издержек входят издержки, связанные с уклонением

от ле­гальных санкций, от налогов; с отсутствием формально зафиксированных прав

собственности; с невозможностью -использования контрактной системы для

реализации долгосрочных проектов; издержки доступа к нелегальным проце­дурам

разрешения конфликтов.

Подчеркнем, что решение о допущении или недопущении экономических

правонарушений, а фактически выбор хозяйствующим субъектом легаль­ной или

нелегальной институциональной среды для своего бизнеса зависит именно от

сравнения трансакционных издержек, возникающих при соверше­нии сделок в первом

и во втором случаях. Тем самым законопослушное пове­дение получает в очередной

раз рациональное обоснование: индивид подчиня­ется закону не столько под

воздействием: некоего абсолютного императива (хорошо все, что законно), сколько

из-за ожидаемых выгод от соблюдения законов.Если государство, способно через

снижение трансакционных издер­жек в легальном секторе содействовать реализации

экономических интересов хозяйствующих субъектов, у последних появляются

действенные стимулы к добровольному подчинению закону.

В то же время альтернатива высокой цены подчинения закону может оказаться

слишком дорогой, поскольку внелегальная экономика очень фрагментирована, не

принимает форму целостной системы и может быть близка к модели «дикого» рынка.

Как подчеркивал де Сото, возникает своего рода порочный круг: рост теневого

сектора приводит к сокращению легального.

Но при сохранении уровня государственных расходов это означает

необхо­димость увеличения налогов на легальный бизнес, что обусловливает

расту­щую привлекательность теневого сектора и в свою очередь способствует его

росту. Будучи основным источником дохода государства, сектор крупного

ле­гального бизнеса, используя политическое лоббирование, стремится умень­шить

налоговое бремя, добиться для себя налоговых льгот или различных экономических

привилегий. Если такая тактика приводит к успеху, то проис­ходит отграничение

конкуренции и создается искусственная среда для функ­ционирования легального

сектора. Поэтому разделение экономической систе­мы на легальный и нелегальный

секторы оказывает негативное воздействие на экономику в целом, снижает ее

эффективность и замедляет научно-техничес­кий прогресс.

Совершенствование институциональной структуры экономики в целях сни­жения

уровня хозяйственных правонарушений предполагает, в частности, оптимизацию

функционирования правовых институтов путем устранения дуб­лирующих и ненужных

законов, увеличения ответственности и возможностей частных лиц, расширение

практики анализа экономических законопроектов в терминах «издержки - выгоды».

4).Экономическое обоснование выбора величины и формы наказания.

Криминологи выделяют четыре функции наказаний преступников: на­казание виновных,

их изоляция для предотвращения совершения ими новых преступлений,

перевоспитание виновных и сдерживание потен­циальных преступников. Экономисты

сосредоточивают свое внимание на функции сдерживания, полагая другие функции

либо чисто этичес­кими (наказание), либо применимыми к ограниченному кругу

преступ­ников (изоляция), либо просто сомнительными (перевоспитание). Од­ним из

наиболее важных результатов экономического подхода к анали­зу преступности

является вывод, что "наказание в форме увеличения вероятности ареста и

длительности срока заключения стимулирует отказ от преступления". Для

подтверждения этого тезиса достаточно вспом­нить формулу дохода

правонарушителя: чем выше показатели р и D, тем ниже доходность преступления и,

следовательно, тем меньшее число рациональных индивидов будут выбирать

преступную карьеру.

Совокупные потери общества, как доказал Г. Беккер, минимизи­руются тогда и

только тогда, когда вероятность раскрытия преступле­ния и тяжесть наказания

таковы, что правонарушителями становятся лишь те лица, которые склонны к риску.

Если обратиться к уравне­нию чистого дохода от преступления, то данное условие

означает, что этот доход (R) не должен быть больше нуля. Тогда:

О > S - pD, или pD > S.

Иначе говоря, ожидаемые потери от преступления (pD) должны превышать доход от

преступления (принцип "преступление не опла­чивается"). Это уравнение является

основополагающим при выра­ботке рациональной политики сдерживания преступности.

Из данного уравнения очевидно, что степень наказания и его тяжесть являются

благами-субститутами, то есть взаимозаменяемы­ми: назначение тяжелых наказаний

при низкой раскрываемости пре­ступлений также дает сдерживающий эффект, как и

назначение сла­бых наказаний при высокой раскрываемости преступлений. При этом

эмпирические исследования уточняют, что увеличение на 1% вероят­ности осуждения

сильнее удерживает от преступления, чем увеличе­ние на 1% тяжести наказания.

Большинство преступников несут наказание в виде отбывания тюремного

заключения; однако это означает, что общество наказывает не только преступника,

но и само себя, поскольку заключенный находит­ся на государственном

обеспечении, ничего не производя. "Преступник, сидящий в тюрьме, не способен

быть производительным, - пишет по этому поводу П. Рубин, - и он порождает

некоторые издержки, в то время как никто не получает в результате выгоды".

Подобные ситуа­ции, когда происходит не просто перераспределение благ, а

абсолютное их сокращение, экономистам хорошо известны (они наблюдаются,

на­пример, в результате монополизации производства), их называют омерт­вленными

издержками (dead-weight cost). Поэтому Г. Беккер полага­ет, что штрафы

эффективнее тюремного заключения, поскольку при применении штрафов не возникает

омертвленных издержек.

Однако требует дополнительного анализа вопрос, будут ли рав­ны сдерживающие

эффекты тюремного заключения и равного ему по величине наносимого материального

ущерба денежного штрафа. Априори можно предположить, что, поскольку пребывание

в тюрьме наносит репутации правонарушителя невосполнимый и трудно оце­ниваемый

в деньгах урон, то замена тюремного заключения денежным штрафом должна

производиться с коэффициентом редукции, большим единицы. (Например, год

тюремного заключения следует считать эквивалентным штрафу в размере средней

зарплаты, потерянной за два года.) Кроме того, последовательная замена сроков

тюремного заключения штрафами затруднительна из-за того, что у разных

пра­вонарушителей ценность их времени сильно различается. Видимо, некоторое

"омертвление" общественных ресурсов есть неизбежная плата за необходимый

обществу сдерживающий эффект.

При анализе экономической эффективности системы наказаний речь не может не

идти об обоснованности высшей меры наказания -смертной казни. Этот вопрос

обсуждается очень давно, и, к сожалению, голос эмоций слишком часто заглушает

голос рационального разума. Экономисты рассматривают проблему смертной казни,

как всегда, при помощи своей излюбленной Фемиды жизнь человека, уникальную и

невозобновимую. Однако экономисты пари­руют этот аргумент, поскольку готовы

оценивать и затраты, и выго­ды смертной казни именно в жизнях людей - таким

образом, на обе чаши весов Фемиды ставятся одинаковые гири.

Экономический анализ проблемы применения смертной казни стал одной из главных

тем научных поисков американского экономиста-криминолога Айзека Эрлиха. В своих

работах он доказывал, что при­менение смертной казни обусловливает сильный

сдерживающий эф­фект, сокращающий криминальное насилие и, в частности,

количество совершаемых преступниками убийств. А. Эрлих сравнил количество

убийств и смертных казней в различных штатах США, элиминируя другие факторы

данных расхождений. Его исследования показали, что между количеством смертных

приговоров и числом убийств существует четкая обратная зависимость: каждая

казнь убийцы предотвращает от 7 до 15 убийств.

Заключение:Границы применения идей экономики преступлений и наказаний

Основополагающим для экономики тезисом является то, что наказание сдерживает

преступление. . Если задуматься, то станет ясным, что повышение раскрываемое™

преступ­лений и тяжести наказаний может и не вести непосредственно к снижению

преступности.

Во-первых, усиление активности правительственных правозащит­ных органов

ослабит активность рядовых граждан по самозащите. В результате произойдет

перераспределение ресурсов от частной к го­сударственной правоохранительной

деятельности, а привычный для граждан уровень безопасности может практически не

измениться.

Во-вторых, существует эффект вытеснения: временное или локаль­ное усиление

сдерживающих мер ведет к перемещению преступной деятельности в другие периоды

времени или в другие регионы. Так, усиление государственного контроля за

банковской деятельностью в развитых странах привело к формированию оффшорных

зон, где кон­троль за движением банковских вкладов практически отсутствует, что

позволяет беспрепятственно "отмывать" "грязные" деньги.

В-третьих, многие преступники (прежде всего наркоманы) ориен­тированы на

получение определенного дохода любой ценой. Если в результате принятых

дополнительных мер безопасности уменьшится их средний доход от одних видов

преступлений (например, люди пере­стают носить с собой наличные деньги, заменяя

их кредитными кар­точками), то они будут совершать больше других преступлений

(напри­мер, чаще грабить мелкие магазинчики или взламывать квартиры).

В-четвертых, рациональный преступник учитывает не реальные данные о

раскрываемости преступлений, а лишь доступную ему ин­формацию. Если повышение

раскрываемости остается нарушителя­ми незамеченным, то его сдерживающий эффект

оказывается нуле­вым. В таком случае работа средств массовой информации может

сама по себе, безотносительно к реальным успехам деятельности полиции, снизить

преступность (если тиражируется информация о подлинных или даже мнимых успехах

в борьбе с преступностью) или повысить ее (если громогласно объявляют о

беспомощности полиции).

В-пятых, следует учитывать, что ценностные нормы и правила поведения

формируются у людей в детстве и юности, а затем обыч­но не изменяются. Если

гражданин, воспитанный в законопослуш­ной среде, будет иметь возможность

совершить преступление, то он, скорее всего, не пойдет на него, даже если будет

полностью уверен в том, что его не поймают: психологические издержки заставят

его низко оценить полезность правонарушения. Тогда вероятность нака­зания за

конкретное преступление, совершенное в данный момент времени, может вообще

исключаться из числа факторов, влияющих на повеление потенциального

преступника.

Сложные взаимосвязи между криминологическими факторами ведут к тому, что

рекомендациями экономической теории преступлений и наказаний приходится

пользоваться с большей осторожностью.

Список использованной литературы:

правонарушений». Российский юридический журнал,2002г. №1

Министерство образования

Российской Федерации

Уральская Государственная Юридическая Академия

Реферат по курсу «Институциональная экономика»

на тему:

Экономическая теория преступной и правоохранительной

деятельности.