 |
РУБРИКИ |
Реферат: Тенденции экономического развития Франции |
РЕКЛАМА |
||
|
Реферат: Тенденции экономического развития ФранцииРеферат: Тенденции экономического развития ФранцииХХ столетие привнесло колоссальные изменения в жизнь народов. Но трудно найти среди крупных индустриальных стран и особенно среди великих держав такие, где перемены в политической и экономической сферах были столь же значительны, как во Франции. За истекшее столетие дважды реформировалось ее политическое устройство ( от III Республики – к V Республике). Резко изменилось геополитическое положение страны: из метрополии гигантской колониальной империи Франция превратилась в один из «моторов» западноевропейской интеграции, вошла в военно-политический альянс с другими странами Запада, в том числе - с Германией, прежде своим основным противником. Не менее существенные перемены претерпела французская экономика, все более интегрирующаяся в мировое хозяйство и вынужденная поэтому неоднократно приспосабливать основные направления и параметры своего развития к его требованиям. Важнейшими итогами ХХ в. стали радикальная модернизация экономики ( от аграрно-индустриальной к индустриально-аграрной структуре, затем – к экономике услуг) и модификация варианта участия в мирохозяйственных связях ( от вывоза ссудного капитала к вывозу промышленных товаров с постепенным ростом акцента на изделия высокой степени обработки, а с начала 80-х годов к массовому экспорту производительного капитала). Происходившие перемены шли рука об руку с коренными трансформациями национального хозяйственного механизма. Впрочем, в силу действия ряда факторов, в том числе внеэкономических, этот процесс во Франции отличался заметной спецификой, которая начала исчезать лишь в самое последнее время. Основные тенденции экономического развития Современная французская экономика – одна из наиболее мощных в мире. На рубеже ХХ и XXI столетий Франция занимала 6-е место в мире по объему ВВП и по удельному весу в мировом промышленном производстве, 5-е – по доле в мировом экспорте. Эти цифры особенно впечатляют при сопоставлении с аналогичными показателями начала века. Последние отражали совершенно иную ориентацию экономики: стремление капитала к возрастанию непроизводительным путем, невысокую концентрацию национального производства и его малые масштабы по сравнению с величиной государственного долга. Промышленность заметно отставала по уровню развития и по «весу» в хозяйстве от зарубежных соперников и от национальной финансово-кредитной сферы. Вследствие недостаточной индустриализации Франция оказалась предпоследней среди развитых стран по динамике роста в период 1870-1913 гг. Она пребывала в конце списка этих стран и по производительности труда, норме накопления, экспорту, по доле промышленности в ВВП. Однако столь явное отставание не слишком ощущалось, пока экономика и бизнес имели возможность опираться на иные - внешние и неиндустриальные – источники прибылей и развития. Лишь к 20-м годам, с падением мирового спроса на ссудный капитал и, следовательно, со значительным сокращением объемов внешних ссудных операций во Франции активизировался поиск внутренних источников роста. Европейские страны активно наращивали промышленное производство. Франция не осталась в стороне от этого процесса. К уже существовавшим угледобыче, черной металлургии, общему машиностроению, основной химии постепенно добавлялись такие суперсовременные тогда отрасли, как цветная металлургия, автомобилестроение, самолетостроение и др. Ускорилось промышленное освоение колоний. И все же французская промышленность отставала от немецкой и английской. После Второй мировой войны стало окончательно ясно, что возврата к ростовщическому и колониальному прошлому не произойдет. Обескровленная войной Франция превратилась из мирового банкира в страну- должника; в начале 60-х годов она полностью потеряла зарубежные владения – и это в момент развертывания НТР и западноевропейской интеграции. Экономика была поставлена перед необходимостью немедленного отыскания нового источника роста, которым в новых мирохозяйственных условиях могла быть только промышленность. Это требовало срочной коренной структурной перестройки: преодоления отставания промышленного сектора, в частности, тяжелой индустрии. Эти задачи в основном были решены в третьей четверти ХХ в. На исторически короткий срок с момента послевоенного восстановления до первого энергетического кризиса (1949-1973 гг.) приходятся основные преобразования, которые произошли во французской экономике в ходе этого столетия. К ним относились существенное расширение притока ресурсов в промышленность, увеличение выпуска ее продукции, постепенная перестройка промышленной структуры в направлении повышения доли более современных отраслей и сопутствовавшая им активизация экспорта. Все это обусловило модернизацию структур ВВП по производству (повышение доли промышленности) и по потреблению (рост нормы накопления и экспортной квоты). Особенно динамичной индустриализация была во второй половине 60-х – начале 70-х годов. Ее результату наглядно отразились на состоянии синтетического показателя развития – производительности труда. Разрыв в величине абсолютных показателей производительности между США и Францией в 1950г. был более чем двукратным, а в 1973г. составил всего 37%. Скачек производительности обеспечил существенное увеличение динамики и эффективности роста. Темпы ВВП составили в 1950-1973 гг. 5,2%, что превышало аналогичные цифры как по Западной Европе, так и по «Европе Десяти» (соответственно 4,6 и 4,2%). За счет прироста производительности обеспечивалось 90-96% прироста ВВП. Однако и в эти годы Франция уступала Германии и Японии и по динамике промышленности и экономике, и по масштабам и глубине происходивших в них изменений. Доля Франции в ВВП и промышленном производстве развитых стран повысилась, но незначительно (в обоих случаях – менее чем на 1%). В начале 70-х гг. Франция невыгодно отличалась от основных конкурентов более низким уровнем концентрации, завышенным удельным весом аграрного сектора в ресурсах, производстве, экспорте, относительной структурной слабостью промышленности и промышленного экспорта, отличавшихся повышенными значениями легких и материалопроизводящих отраслей. Следствием этих факторов являлась недостаточная конкурентоспособность на внутреннем и внешнем рынках, что в макроэкономическом плане выливалось в долгосрочное неравновесие торгового баланса, слабость национальной валюты, хроническую инфляцию. Все это дополнялось ( особенно существенно – с середины 60-х годов) ростом материалоемкости общественного производства ( в связи с акцентом в развитии индустрии на материалоемких отраслях и неконтролируемых ростом энергопотребления); увеличением удельных трудозатрат (вследствие непрестанного раскручивания инфляционной спирали основными социальными субъектами); ростом капиталоемкости ( в результате масштабного инвестирования, осуществлявшегося в расчете на долгосрочный бесперебойный рост внешнего спроса). На микро уровне наблюдалось заметное повышение банковской задолженности компаний. Указанные диспропорции в полной мере проявились со скачком цен на энергоносители и резким падением мирового спроса в первой половине 70-х годов. Их преодоление, совпавшее по времени с очередным этапом НТР и, соответственно, с необходимостью очередной адаптации к нему экономики и промышленности, было длительным и непростым. Трудности испытывали все страны Западной Европы. Но во Франции процессы ликвидации диспропорциональности, нового приспособления оказались особенно затянувшимися и тяжелыми. Во-первых, некоторые диспропорции (структурная слабость промышленности, завышенные трудозатраты) были острее, чем в ряде других стран. Во-вторых, в процессе преодоления трудностей отсутствовала согласованность действий основных воспроизводственных агентов. Каждый из них решал собственные задачи собственными методами, которые зачастую противоречили друг другу, тормозя общий ход развития. Эти моменты особенно четко прослеживались в первое послекризисное десятилетие. После 1973 г. не только наблюдался перелом тенденции роста и обострение всех макропроблем; произошло троекратное падение прибыльности компаний. Предпринимателям пришлось восстанавливать ее практически в одиночку. На макроуровне в это время решались исключительно проблемы поддержания докризисных динамики потребления и уровня занятости, что в условиях низких темпов роста способствовало лишь дальнейшему повышению удельных трудозатрат. В течение 6-7 лет, до начала 80-х годов, чем больше сокращалось производство ( а оно или сокращалось, или стагнировало в контексте низкого мирового спроса и груза собственных нерешенных проблем), тем сильнее увеличивалась безработица и падали темпы потребления, тем активнее боролось с их проявлениями государство, что лишь способствовало дальнейшему ухудшению ситуации. Предприятия сократили инвестиции, но справиться с задолженностью и существенно повысить прибыльность не смогли. При столкновении со вторым энергетическим шоком Франция пережила новый, еще более глубокий кризис. В 80-е годы условия воспроизводства для французской экономики были весьма непростыми. Франция очень пострадала от «кризиса задолженности» развивающихся стран. Вынужденная переориентация значительной части экспорта от традиционных партнеров в третьем мире в направлении развитых стран в полной мере выявила недостатки структуры национальной промышленности. Структурная слабость определяла повышенную чувствительность экономики к колебаниям микрохозяйственной конъюнктуры. Путь к решению важнейших макрозадач пролегал через быструю перестройку структуры промышленных производства и экспорта, что в свою очередь требовало скорейшего повышения рентабельности компаний. Между тем в это время ( начало 80-х годов) в государственной экономической политике возобладали антипредпринимательский подход и антирыночные меры. Основным результатом подобных действий явилось резкое сокращение инвестиционной активности во Франции и массовый вывоз капитала за рубеж, что, разумеется, очень неблагоприятно повлияло на динамику основных показателей внутреннего спроса и на состояние платежного баланса. Повышение процентных ставок для остановки потока экспорта капитала вызывало дополнительный рост банковской задолженности и еще ухудшело возможности восстановления прибыльности. Среди обострившихся в это время макропроблем следует особо отметить скачкообразный рост государственного долга: свертывание производства частным бизнесом и снижение реальных доходов населения обеспечивали сокращение доходной части, в то же время как расходная часть колоссально возросла за счет проводимых из бюджета санаций национализированных компаний. Итоги развития первой половины 80-х годов были еще менее утешительными, чем в 1975-1980 гг. Но после 1986 г. положение стало постепенно улучшаться. Возрос мировой спрос, а мировые цены на энергоносители – снизились; к власти во Франции вернулись противники активного государственного регулирования. Предприятия начали постепенно ликвидировать задолженность, капиталовложения и экспорт пошли вверх. Ускорился экономический рост, ставший к тому же менее материалоемким. В экономике наметилось оживление, продолжавшееся до начала 90-х годов. Но в это время Франция столкнулась с новой проблемой – высокой зависимостью от колебаний валютных курсов. Неустойчивость доллара, усиление валютной нестабильности в Европе после 1990 г. «привязали» французский франк, как и другие европейские валюты, к немецкой марке, заставляя Банк Франции следовать проводимой Бундесбанком процентной политике и повышать процентные ставки. Их рост обеспечивался и выполнением ключевых пунктов Маастрихтского договора – поддержания валютной стабильности и низких темпов инфляции. Высокие процентные ставки повышали расходы по обслуживанию гос. долга и вынуждали государство мобилизовывыть значительные средства на рынках капитала под большие проценты, так что вложения в производственный сектор становились невыгодными. На инвестиционный процесс отрицательно воздействовала также ситуация с занятостью. Если до 1974 г. рынок труда был весьма напряженным, то затем наблюдался постоянный рост безработицы (1974 г. – 2,4%; 1980 г. – 6,1; 1990 г. – 9,0; 1995 г. – 11,8%). В 1991 – 1995 гг. темпы роста занятости упали практически до нуля (что отчасти было связано с развернувшимися в третичном секторе процессами компьютеризации и автоматизации). Страх перед растущей и, казалось, непобедимой безработицей кардинально изменил и поведение потребителей, и оценки предпринимателями возможностей сбыта. Общим итогом стало абсолютное, беспрецедентное за послевоенное 50-летие падение инвестиций. Резко снизилось и личное потребление. Внутренний спрос «держался» только на государственном потреблении, и даже неплохая динамика экспорта не могла обеспечить ежегодного прироста ВВП больше, чем на 1,1%. Негативные тенденции действовали во французской экономике довольно долго. Лишь после снижения процентных ставок в 1996 г. наметилось постепенное оживление, перешедшее в 1997 г. в подъем, который (при кратковременных и несущественных периодических ухудшениях конъюнктуры) продолжается и в настоящее время. Процессы, имевшие место в экономике в течение «тридцати горестных лет», имели неоднозначный характер. Будучи явно негативными в кратко- и среднесрочном плане, они зачастую характеризовались положительными долгосрочными результатами, поскольку вели в конечном итоге к росту эффективности общественного производства и модернизации его важнейших отраслевых пропорций. Возросла производительность труда. По ее темпу роста Франция к концу столетия опередила США (здесь сыграло роль отсутствие прироста занятости в течение ряда лет, в то время как в США занятость росла быстро). Длительно низкая инвестиционная активность обеспечила снижение капиталоемкости экономического роста, причем при возобновлении инвестиционного процесса основное внимание стало уделяться вложениям в машины и оборудование. Поддержанию материалоемкости на невысоком уровне способствовало сохранение низких цен на сырье почти до конца столетия и общее снижение энергопотребления. «Горестные годы» размыли промышленность, были ликвидированы или перенесены за рубеж многие традиционные производства. Доля промышленности в занятости, инвестициях, ВВП сейчас полностью соответствует аналогичным показателям других развитых стран. Модернизирована структура промышленности и экспорта, где существенно снизились удельные веса аграрной продукции и полуфабрикатов при одновременном повышении доли высокотехнологичной продукции. Пока нерешенной проблемой остается зависимость Франции от импорта оборудования: процент покрытия импорта экспортом по этой товарной группе остается ниже, чем у других западноевропейских стран. Дальнейшее повышение конкурентоспособности французских изделий на внутреннем и мировом рынке зависит в основном от расширения деятельности национального бизнеса в новейших отраслях и от мероприятий государства по снижению тех издержек производства, которые находятся в его «ведении» (налоги, трудозатраты). Изменение хозяйственного механизма Огромную роль в эволюции французской экономики в течение ХХ в. Сыграл индустриальный фактор – соотношение сил важнейших хозяйственных субъектов, формирующееся как результирующая целого ряда экономических, исторических и психологических слагаемых. Во Франции с ее «государственническим» прошлым, старинной католической традицией, царящей в общественном сознании мелкобуржуазной системой ценностей и ростовщической ориентацией хозяйства, крупная промышленная буржуазия до 20-х годов ушедшего столетия была представлена слабо. Общество не расценивало его как силу, способную самостоятельно с успехом решить такую важнейшую задачу экономики, как индустриализация. Оно постоянно пыталось делегировать соответствующие функции государству, в котором еще со времен абсолютизма усматривало самого мощного и эффективного экономического субъекта. Пока существовали возможности успешного непромышленного развития, государство не вмешивалось в экономику. Но сразу после Великой депрессии наметился отход от векового либерализма. Причем активизация государства в экономической сфере была весьма своеобразной – оно не столько пыталось помочь бизнесу, сколько – подменить его собой. Специфика Франции состоит в том, что эту роль государство стремилось выполнять почти постоянно едва ли не до настоящего времени, в чем основная часть общества его стойко поддерживала. И лишь под давлением совершенно изменившихся обстоятельств, и внутренних (укрепление позиций национального промышленного бизнеса), и внешних (существование в рамках ЕС), государство вынуждено менять поведение. Первым опытом вторжения в производство стала деятельность Народного фронта (1934-1936 гг.), пытавшегося укрепить промышленность через огосударствление отдельных предприятий, принудительное картелирование, субсидирование, ценовой контроль. Низкая результативность этих мер была приписана их краткосрочному действию, а не принципиальной неэффективности. Последующие события только укрепили негативное отношение к крупному промышленному капиталу в общественном сознании. Программу полной национализации крупной промышленности, введения централизованного планирования и жесткого ценового контроля можно найти в послевоенных документах не только разнообразных левых- партий, но и возглавляемой де Голлем «Свободной Франции». Реализация подобных планов повлекла полное или частичное огосударствление энергетики и обслуживающих ее добывающих отраслей, черной металлургии, транспортного машиностроения, химии, производства бытовой электроаппаратуры, промышленности стройматериалов, строительства, связи, транспортных перевозок. Национализированная промышленность оказалась во внерыночной сфере: государство финансировало ее деятельность из бюджета и контролировало все стадии принятия и реализации инвестиционных проектов. Планом предопределилась инвестиционная и производственная деятельность бизнеса: выполняя план, предприниматель получал различные льготы. Как известно, этот вариант государственной экономической политики называется дирижизмом. Его суть состояла в то, что государство подходило к бизнесу не как к важнейшему агенту воспроизводства, а как к инструменту, который надо заставить действовать в определенных направлениях и тем самым добиться решения основных макрозадач. Главной задачей экономической политики было проведение индустриализации и повышение темпов роста с целью удержания за Францией и в экономической сфере статуса великой державы. И государство, как было показано выше, эту задачу решило. Однако оно завершало ее выполнение в совершенно новых внешних условиях (отпадение колоний и интеграция) и оказалось недостаточно гибким, чтобы быстро учесть их и переориентироваться. Основными ошибками в области структуры явились сохранение аграрного направления специализации экономики и материалопроизводящего – промышленности. Национализация превратила ведущие промышленные компании в монстров, защищенных от внешней конкуренции протекционистским зонтиком, от внутренней – позицией национальных монополий, бесконтрольно черпающих из бюджета, не реагирующих ни на уровень издержек, ни на изменение спроса. Открытие экономики при вступлении в Общий рынок выявило неконкурентоспособность государственных компаний. С трудом мог бороться с конкурентами и частный бизнес с его низким уровнем концентрации. Бизнес отреагировал на столкновение с агрессивной внешней средой путем усиления концентрации и инвестиций. Окрепнув таким образом, промышленные предприниматели стали бороться за право принятия и реализации экономических решений в собственных компаниях. В последней трети 60-х годов им это удалось. Государство по сути согласилось с тем, что самостоятельная производственная деятельность предпринимателей способна обеспечить решение макропроблем. Это означало переход от дирижистского хозяйственного механизма к стандартной экономической политике кейнсианского типа, к обычным для развитой крупной страны методам взаимодействия между основными хозяйствующими субъектами. Государство прекратило неограниченное накачивание финансовых ресурсов национализированных компаний из бюджетных средств. Одновременно оно решило модернизировать структуру промышленности через стимулирование компаний вне зависимости от формы собственности. Тем самым оно впервые протягивало крупному частному бизнесу руку помощи. Стимулирование осуществлялось в двух видах: 1) поддержка так называемых крупных проектов (аэробус, аэрокосмические программы); 2) создание и поддержка «национальных чемпионов» на самых современных направлениях производства (телекоммуникационное оборудование, автомобилестроение, самолетостроение, военное и гражданское электротехническое и электронное оборудование, включая бытовое). Государство активно поддерживало НИОКР, вплоть до прямого финансирования исследований государственных и частных компаний. Одновременно планирование превратилось из инструмента регулирования народнохозяйственных пропорций в средство поддержки бизнеса. Центральным элементом планов становились отраслевые программы развития, через которые финансировались развитие новейших производств и помощь «больным» отраслям промышленности. Переход к ежегодному пересмотру макропрогнозов повысил роль планов как источников деловой информации для всех производителей. За семь лет либирализации (1967-1974) ведущие французские компании сумели существенно увеличить свой потенциал. Объем их продаж возрос – с 5 до 50 млрд. франков. Среди 100 крупнейших неамериканских промышленных фирм французских было в 1966 г.15, а в 1973 г. – 23. о важнейших макроэкономических изменениях говорилось выше. В целом развитие этого периода продемонстрировало способность бизнеса активно расти и быстро самостоятельно справляться с решением многих макрозадач. Кризис середины 70-х годов поставил предпринимателей в такие условия, когда поддержка и помощь государства превращалась в настоятельную необходимость. Вмешательство государства в экономику могло осуществляться в двух вариантах: либо минимизация своей роли и интеграция государственного и частного секторов, помощь бизнесу через торможение всех контролируемых государством издержек производства, либо усиление роли государства путем возврата к жесткому дирижизму 50-х годов. Франция снова доказала миру свое своеобразие, выбрав второй путь – в тот момент, когда все развитые страны выбрали первый. В начале 80-х годов к власти пришло левое правительство, не способное принять либерализацию ни в теории, ни на практике. Оно решило добиться подъема экономики через стимулирование спроса, что означало дальнейшее «стягивание одеяла» с производителя. Данный подход дополнился не менее неординарными практическими мерами – попыткой создания системы целенаправленного регулирования производства и распределения на основе огосударствления кредита и значительной части крупного промышленного производства. С этой целью был проведен ряд национализаций, беспрецедентных для всего послевоенного периода. Государству отошла треть промышленности (27% оборота, 37% инвестиций, 30% экспорта), два крупнейших финансовых холдинга, 36 крупных банков, многие страховые компании. Одновременно вводились активный ценовой и валютный контроль, жесткий налог на крупные состояния. Правительству удалось добиться финансового оздоровления и технической модернизации огосударствленных компаний благодаря огромным бюджетным вливаниям. Но очередной вывод за рамки рынка столь существенной части промышленности на этот раз оказался менее эффективным и продолжительным, так как осуществлялся в совершенно иных внутренних и внешних условиях. Разработчики экономического курса не учли ни возможностей национального бюджета, ни степени открытости экономики, ни возросшей мощи бизнеса и его способности сопротивляться ограничивающим его свободы новациям. Крупный частный бизнес не желал сотрудничать с антипредпринимательским правительством, средний и мелкий – не оправился от шоков середины 70-х – начала 80-х годов. Задача решения едва ли не одновременно всех обострившихся макропроблем – срочного расширения экспорта, стабилизации цен, ускорение роста, наконец, обеспечения занятости – оказались возложены на госу4дарственные компании. Последние оказались не в состоянии с ними справиться из-за сложного финансового положения и высокой степени бюрократизации руководства. Наметившееся в этих условиях резкое обострение бюджетных диспропорций, общая неудовлетворительная экономическая и социальная ситуация заставили левое правительство фактически пересмотреть взгляды на отношения государства и бизнеса. Была быстро начата негласная денационализация (продажа филиалов государственных компаний частным инвесторам). Принятый в это время план экономического развития указывал, что инструментом восстановления экономически является предприятие, вне зависимости от формы собственности. Специалисты были вынуждены выдвинуть ту же микроэкономическую цель, что и правые: повышение прибыльности компаний, изменение в пользу бизнеса пропорции национального дохода. Одновременно для ликвидации бюджетного дефицита были приняты меры, которые вели к сокращению внутреннего спроса. Подобные действия подтолкнули маятник предпочтений электората вправо: к 1986 г. К власти вернулись сторонники минимизации государственного вмешательства, опять попытавшиеся вернуть экономику «лицом к рынку». Они отменили или существенно снизили неблагоприятные для крупного капитала налоги, освободили цены. Была свернута политика крупных проектов и «национальных чемпионов». Произошло дерегулирование валютной сферы – отмена контроля над валютными операциями, над движением капиталов, снятие ограничений с межбанковского, биржевого и ипотечного рынков и т.д. Правые приняли программу широкой денационализации. Она предусматривала разгосударствление не только подавляющего большинства компаний, национализированных в 80-е годы, но и ряда предприятий, ставших таковыми еще в 40-е годы. К тому же все государственные предприятия, за исключением естественных монополий, были переведены на независимое от бюджета функционирование и начали действовать жестких условиях мирового рынка, открытости для международной конкуренции и прибыльности. Вероятно, изменения второй половины 80-х годов были самыми серьезными подвижками в направлении либерализации экономики за последнее двадцатилетие ХХ в. Девяностые годы характеризовались чередованием у руля правления носителей прямо противоположных идеологий экономического развития. И ни у кого из них не хватило ни времени, ни возможностей, а в некоторых случаях – решимости для долгосрочного претворения в жизнь своих программ. Столь частые попытки развернуть хозяйственный механизм в обратном направлении негативно отражаются на состоянии экономики. Все истекшее двадцатилетие отмечено открытыми противоречиями по важнейшим вопросам экономической политики между основными ветвями власти, когда левому президенту противостоит правый парламент, или наоборот ( как это имело место в период «сосуществования» правого президента Ж.-Ж. Ширака и левого правительства Л. Жоспэна). Поэтому, несмотря на драматические вызовы эпохи, во Франции так и не произошло окончательного поворота к экономическому либерализму: признания доминирующей роли бизнеса в хозяйственной жизни, открытого утверждения примата микроцелей в экономической политике. Отказа от «трансфертного государства». Последний во времени «разворот влево» произошел в 1997 г. С приходом к власти «социалистическо-коммунистическо-зеленой» коалиции во главе с Л. Жоспэном. Видимо, непрерывные пертурбации в экономической политике государства – один из факторов, мешающих французским компаниям догнать своих наиболее мощных зарубежных конкурентов. Среди крупнейших 50 промышленных фирм мира имеется 12 западноевропейских, из них лишь одна французская. Она появилась в этом списке только в 2000 г., когда благодаря слиянию Тоталь, Эльф-Акитэн и бельгийской Петрофины образовался концерн ТотальФинаЭльф ( 4-е место в мировой иерархии нефтяных магнатов). В 80-90-е годы французские фирмы вообще активно наращивали свою мощь, особенно благодаря широкой зарубежной экспансии. Но обращает на себя внимание низкий уровень их участия в производствах, связанных с компьютерной революцией: на Францию приходится лишь 2% мирового объема производства в электронном машиностроении. Несколько лучше позиции в мировых нефтепереработке, химии, автомобилестроении, впрочем, уже далеких от «гребня» НТП. Но и здесь французские предприниматели занимают далеко не первые места. Ведущие национальные корпорации отдают себе отчет, что основным вариантом развития является зарубежная экспансия и активно расширяют прямые зарубежные инвестиции. Зарубежные эксперты, прежде всего из англосаксонских стран и Германии, до сих пор применяют ко французской экономической политике выражения «дирижизм» и «интервенционизм». Однако суть этих терминов заметно изменилась по сравнению с первым послевоенным пятнадцатилетием, когда они вошли в оборот и отражали закрепление за государством в экономике позиций «Большого Брата». Конечно, если сейчас во Франции есть рудименты дирижизма в строгом смысле этого слова: еще сохраняется крупная государственная собственность, действует государственный контроль за ценами естественных монополий, аграрных производителей, тарифами на услуги здравоохранения; деятельность бизнеса по- прежнему донельзя зарегулирована и регламентирована. Однако частные производители давно уже рассматриваются как равноправные с государством хозяйствующие субъекты, государственная собственность постепенно распродается (последний раз – в 1998-1999 гг.). Как обычные участники рынка работают государственные предприятия, и среди их акционеров – крупнейшие зарубежные компании, с которыми государство при проведении своей политики вынуждено считаться. Под давлением ЕС с 2000 г. Идет подготовка к открытию для конкуренции французских естественных монополий. Сегодня иностранные экономисты и журналисты называют дирижизмом то, что сами французы с гордостью именуют французской исключительностью: сохранение государства благосостояния и обусловливающих его функционирование перераспределительных механизмов. 2001 год: перелом тенденции роста В пятилетнем правлении социалистов истекший в 2001 г. оказался не самым ярким. Темпы ВВП снизились после периода бурного роста 1997-2000 гг.; в преддверии грядущих выборов (весна-лето 2002 г.) правительство не совершало важных шагов в экономике и в социальной сфере, а значит, не было и крупных забастовок, обычных для Франции конца ХХ века. 2001 г. был интересен скорее тем, что в очередной раз доказал: попытки сохранения кейнсианской модели хозяйственного регулирования сегодня не дают устойчивого положительного экономического эффекта. Истекший год знаменовал перелом тенденции успешного развития, наблюдавшейся в течение трехлетнего периода. Ее кажущаяся устойчивость определила и неожиданный характер рецессии 2001 г. для специалистов, и запоздалую реакцию лиц, ответственных за экономическую политику. Ухудшение экономического положения проявилось в снижении темпов экономического роста до 1,9% (см. табл.). Они заметно ниже показателя 1997- 2000 гг., 3,1%. Правда, в этом отношении Франция сохраняет очень хорошие позиции в ЕС. Среди крупных стран ее превосходит только Великобритания, у ФРГ,США, Италии результаты хуже, более низок и средний показатель по 15 странам ЕС. Экономический рост отличался выраженным экстенсивным характером: соотношение «вкладов» производительности труда и занятости формировалось в пользу последней. В 1998 г., когда эта тенденция обозначилась впервые, за счет роста занятости была получена почти треть прироста ВВП; в последующие два года – половина, а в 2001 г. почти 60%. Именно увеличение занятости определяет высокий рейтинг Франции в ЕС по динамике ВВП. Подобный экстенсивный вариант роста не характерен для развитых стран: для ЕС-15 «вклад» производительности в 2001 г. равнялся 70,6% для США и Японии – превышал 100%. Темпы прироста производительности во Франции в 2001 г. составляли 0,8% (2000 г. – 0,9%). Показатель 2001 г. равнялся немецкому и итальянскому, но был ниже среднего по ЕС-15, американского и особенно английского (соответственно 1,2; 1,4 и 1,9%). Относительное снижение темпов экономического роста явилось прежде всего следствием падения динамики экспорта и капиталовложений. Темпы личного потребления остались неизменными по сравнению с 2000г. и не могли поэтому восполнить торможение других основных компонентов совокупного спроса. Произошло дальнейшее увеличение дефицита госбюджета и уровня безработицы (вместо запланированного снижения того и другого). Несколько ускорился рост цен. Таблица: Основные экономические показатели, темпы прироста, % к предыдущему году
Колебания элементов конечного спроса были во многом связаны с внешними по отношению к Франции обстоятельствами. Ухудшение микрохозяйственной конъюнктуры, обнаружившееся уже в первой половине 2001 г. и подстегнутое сентябрьскими событиями, вызвало падение темпов экспорта. В том же направлении действовало прекращение положительного эффекта отведения евро и его девальваций. Замедление экспорта негативно повлияло на инвестиции в экспортоориентированное производство (в настоящее время доля направляемой на экспорт продукции в общем объеме производства составляет 28%). Однако основную роль в снижении инвестиционной активности, по-видимому, сыграли обстоятельства внутреннего порядка. Дело в том, что 1997-2000 гг. стали периодом массового обновления основного капитала, которое было настоятельно необходимым для французской экономики после шестилетнего застоя (средний возраст оборудования в предпринимательском секторе в 1997 г. составлял 7,7 года, в обрабатывающей промышленности – 8,5 лет). Обновление стало возможным при общих благоприятных условиях воспроизводства: высоком внешнем спросе в сочетании со снижением процентных ставок при отказе от привязки франка к немецкой марке и дешевизне энергосырья. Менялись главным образом активные элементы основного капитала – оборудование и транспортные средства. Темпы прироста вложений в них составили в 1997-2000 г. 10,4% и 12,4% (против-0,6 и -0,1% за предыдущие шесть лет, для строительства этот показатель равнялся – 7% в 1990-1996 гг. и 0,9% в 1997-2000 г.). К 2001 г. процесс переоснащения был в основном завершен. Одновременно выяснилось, что это широкие масштабы вызвали быстрый рост задолженности компаний (к 2000 г. 4% их добавленной стоимости). Эти моменты, наряду с относительным сокращением внешнего спроса, обусловили практическое замораживание инвестиций. В 2001 г. они увеличились по сравнению с предыдущим годом всего на 2,8% причем только благодаря росту вложений в строительство с его запаздывающим циклом (+2%) и транспортные средства (+5,4). Объем финансовых ресурсов, направлявшихся в оборудование, абсолютно снизился (на 3,3%). Стагнацию инвестиционного процесса отразило снижение нормы накопления, по сравнению с 2000г., с 22 до 20,7%. Ухудшение ситуации в предпринимательском секторе немедленно отразилось на состоянии рынка труда. Со второй половины 2001 г. компании прекратили создание новых рабочих мест (в 1998-2000 гг. они открывали их примерно по 200 тыс. ежегодно). Одновременно выяснилось, что исчерпал себя эффект государственных программ трудоустройства (о них будет сказано ниже): все, кто хотел получить работу с их помощью, в основном получили ее ранее. К августу 2001 г. безработица сократилась до 8,5% (самый низкий показатель с1982 г.), а затем стала повышаться и к началу 2002 г. уже равнялась 9,1%. Прекращение расширения занятости препятствовало увеличению личного потребления. Оно тормозилось и повышением цен на продовольственные товары в 1-ом квартале 2001 г., что вызвало некоторое общее повышение ценового фонда. Цены на продукты питания выросли за 2001 г. на 5.6%, что втрое превышало общий показатель роста цен. Параллельно обострились проблемы в области государственных финансов. В конце 90-х годов дефицит бюджета демонстрировал выраженную тенденцию к сокращению благодаря росту фискальных платежей и социальных взносов компаний, а также налоговых выплат физических лиц, получивших работу. Дефицит бюджета сократился за 1997-2000 гг. с 3,5 до 1,8%, государственный долг – с 59,3 до 57,6% ВВП. Падение доходов компаний и населения при одновременном расширении государственного потребления привело в 2001 г. к росту дефицита до 2,4%. Прекратилось снижение госдолга, «заморозившегося» на уровне 57,1%. Положительным развитием в 2001 г. характеризовалось, вероятно, только состояние торгового баланса. Прекращение бурного инвестиционного процесса вызвало относительное снижение динамики импорта оборудования, а также промышленного сырья и полуфабрикатов. В результате сальдо по торговле товарами и услугами выросло с 4 до 5,7 млрд евро (оно непрерывно снижалось с 1997 г., когда достигло 10 млрд евро). Баланс по текущем операциям пострадал после сентябрьских событий вследствие удара, нанесенного страховым компаниям, а также от свертывания туристического бизнеса. Экономическая политика государства 1997-2001 гг. Правительство Жоспэна, став у руля правления в 1997 г., столкнулось с хронической (с 1990 г.) стагнацией экономического роста, с высокой и постоянно возраставшей безработицей, с несоответствием показателей государственного долга и дефицита госбюджета требованиям Маастрихтского договора. Задача была непростой: с одной стороны, в целях выполнения обязательств в рамках ЕС требовалось найти средства для улучшения состояния государственных финансов и сократить объем ресурсов, потребляемых бюджетом, т.е. прежде всего его расходную часть. С другой стороны, уменьшение расходной части представлялось невозможным. Ведь в подобном случае нарушались все обещания социалистов своему электорату, который жаждал перекроя в свою пользу общественного пирога, важнейшей функцией налога считал перераспределительную, не ощущал никакой связи между положением компаний и ситуацией на рынке труда, а предпринимателей считал «врагами трудового народа». Политика социалистов оказалась столь же противоречивой, как и стоявшие перед ними задачи. Особенно это ощущалось в начале их правления. В 1997-1998 гг. была проведена – вполне в духе правых – колоссальная приватизация, обеспечившая правительство средствами для выполнения обязательств для ЕС. После чего экономику было решено выравнивать стандартными для левых методами – через стимулирование личного потребления, в том числе, путем борьбы с безработицей. (На 1997 г. работы не имели 12,6% экономически активного населения; для лиц моложе 25 лет этот показатель составлял 24,4%.) Меры по борьбе с безработицей включали реализацию широких государственных программ по трудоустройству молодежи и введение 35-часовой рабочей недели. Эти усилия принесли свои плоды: за 1997-2001 гг. было создано 1,5 млн рабочих мест (в том числе в 2001 г.-0,4 млн.); процент безработных среди молодежи сократился в 2,5 раза; число лиц, не имеющих работы более года,- с 39 до 31%. В обществе появилась надежда, что существуют возможности уменьшить безработицу, с которой не могло справиться ни одно правое и левое правительство с начала 80-х годов. Рост оптимизма, материально подкрепленный выходом на рынок многочисленного и все растущего отряда новых потребителей, стал одним из важнейших факторов расширения спроса населения. Данный фактор, конечно, подтолкнул динамику производства и внутреннего спроса в целом, а также способствовал, через увеличение собираемых налогов, улучшению наполняемости доходной части бюджета. Все это позволило французским обозревателям заговорить о существовании «добродетельного круга» постоянно самовоспроизводящейся положительной связи между ростом занятости и личного потребления, с одной стороны, ростом внутреннего спроса государственных финансов - с другой. Конечно, увеличение личного потребления в значительной мере опиралось на повышение занятости. Однако все же трудно сказать, какой его процент был достигнут за счет данного фактора, и какой – за счет активизации инвестиционного процесса на основе благоприятной внешней конъюнктуры и снижения процентных ставок. Дело в том, что государственная политика стимулирования спроса, как это ни парадоксально, в ряде аспектов обеспечивала скорее его торможение, чем расширение. Перераспределительные мероприятия, проводившиеся под лозунгом выравнивания доходов труда и капитала, включили уменьшение налогов с населения и повышение – с компаний. За 2000-2001 гг. налоги с населения были уменьшены на 21 млрд. евро; основная часть мер (сокращение налога на доходы, жилищного, автомобильного, некоторых местных налогов) пришлась на 2000 г.; с июля 2001 г. была введена «премия за занятость» - дополнительное снижение подоходного налога для получателей минимальной заработной платы. Благодаря ему почти 9 млн. человек получили прибавку к семейному бюджету в 50-800 евро в месяц, в зависимости от размера семьи ( к 2003 г. планируется трехкратное повышение этой суммы). Но следует учитывать. Что снижение налогов, равно как и программы трудоустройства молодежи, охватили самые низшие категории доходополучателей. Расширение их доходов вызывает в основном рост выпуска изделий текущего спроса, а оно дает гораздо меньший макроэкономический эффект, чем увеличение производства потребительской продукции длительного пользования или инвестиционных товаров. Одновременно был увеличен фискальный пресс на «богатых» физических лиц (дополнительное обложение доходов от операций с ценными бумагами, от сбережений и др.). Под него попали все средние и высшие группы доходополучателей. Основная нагрузка по обеспечению ускорения экономического роста конца ХХ в. Легла на предпринимателей. Их инвестиционная, производственная, внешнеторговая деятельность стала главным фактором ускорения роста; они создали больше половины новых рабочих мест, вынеся все тяготы 35-часовой рабочей недели; они в значительной мере профинансировали налоговые мероприятия государства. Государство же не сделало ничего, чтобы как-то снизить предпринимательские затраты. Данное положение касается в первую очередь налоговой сферы. Как известно, с созданием единого валютного пространства фискальный компонент издержек становиться практически важнейшим фактором конкуренции. За это время правления социалистов не было принято никаких мер по снижению налогового бремени – напротив, стимулирование спроса через распределительную политику требовало его повышения. И оно было повышено. Французские компании много отдают казне. Ставка корпоративного налога здесь выше средней по ЕС (соответственно 42 и 35%); на предпринимателей приходится 40% взносов в социальные фонды. Помимо этого, в начале правления социалистов на компании была возложена дополнительная нагрузка в виде новых фискальных платежей (социального налога на прибыль, общего налога на загрязняющие отрасли) и надбавки к корпоративному налогу для фирм с оборотом свыше 50 млн. франков (т.е. практически для всех, кроме малых предприятий) и др. Суммарные увеличения достигли 4,5 млрд. евро. В 2000-2001 гг. налоги на корпорации формально не росли; более того, по утверждению официальной статистики, за 1997-2001 гг. они были уменьшены на 10,5 млрд. евро. Но основную часть этой суммы – 7 млрд. евро – составило сокращение некоторых видов социальных выплат бизнеса при введении 35-часовой рабочей недели. Положительный эффект данной меры был перекрыт необходимостью сохранения заработной платы в полном объеме и ростом других видов социальных взносов. Объем фактических снижений налогового бремени достиг всего 3,5 млрд. евро, т.е. оказался на 1 млрд. меньше суммы его фактического увеличения. Нигде в ЕС предприниматели не платят столь высоких социальных взносов, как во Франции – они составляют 2/5 от общей величины социальных взносов в стране, или 10% ВВП. Органы ЕС постоянно указывают руководству Франции на необходимость проведения реформ в области налогообложения бизнеса. Но реформирование социальной сферы, несмотря даже на активное давление со стороны ЕС, проведено не было. Так, хотя на 2000 г. были запланированы реформы пенсионного обеспечения, многотысячные демонстрации заставили правительство отложить решение вопроса. Были обозначены основные направления перемен, но сроки их проведения так и не были названы. В 2001 г. дискуссии в этой области продолжались, но приняли вялотекущий характер; так, французы до сих пор не могут решить, какими должны быть пенсионные фонды. Ясно только, что большинство населения не хочет, чтобы они создавали по образу и подобию американских, поскольку это привнесет во французскую экономическую и социальную жизнь «существенный элемент дикого американского капитализма». Французские компании все это время работали на пределе: постоянное увеличение трудовых и налоговых издержек снижало их прибыльность. Уже в благополучном 2000 г. прибыль после выплат налогов и социальных платежей была ненамного выше, чем в тяжелейшем кризисном 1981 г. (соответственно 12,7 и 15,9%). В 2001 г. финансовое положение компаний еще ухудшилось: названный показатель снизился до 13,9%. Параллельно выяснилось, что в условиях неблагоприятной конъюнктуры малые и средние фирмы не в состоянии выполнять положения закона о 35-часовой рабочей неделе, который стал для них обязательным с 1 января 2000 г. В августе 2001 г. правительство объявило о переходе на «гибкое применение» закона о 35-часовой недели для компаний с менее чем 20 занятыми: отныне им разрешалось вводить сверхурочные часы и оплачивать их по договоренности с действующими на их предприятиях профсоюзами и/или комитетами предприятий. Это была единственная мера государства по улучшению положения компаний в 2001 г. Таким образом, в начале XXI в. в экономической политике Франции сохранялись черты, резко отличавшие ее от большинства стран региона. Проведение этой политики делает подъем последних лет скорее случайным, чем закономерным, а перспективы будущего развития страны представляются весьма неопределенными. Франции необходимы серьезные институциональные реформы. Отсутствие в обществе консенсуса по важнейшим экономическим вопросам современности может существенно затруднить столь необходимое стране реформирование экономики и социальной сферы. |
|
© 2007 |
|