Реферат: Первая «Ообщаяи рациональная грамматика Пор-Рояля

Реферат: Первая «Ообщаяи рациональная грамматика Пор-Рояля

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

РЕФЕРАТ

«ПЕРВАЯ «ОБЩАЯ И РАЦИОНАЛЬНАЯ ГРАММАТИКА ПОР-РОЯЛЯ»

Работу выполнила

студентка 1 курса

3 группы

Козлова Е.А.

Калининград 2003

ПЛАН

Введение........................3

«Грамматики Пор-Рояля».................4

2.Характеристика «Грамматики Пор-Рояля»........9

Заключение........................14

Список использованной литературы............16

ВСТУПЛЕНИЕ.

Грамматика Пор-Рояля - один из наиболее значительных и знаменитых текстов

мирового лингво-филологического на­следия.

Эта небольшая по объему книга, вышедшая первым изда­нием в Париже в 1660 г.,

послужила поворотным пунктом в развитии европейской лингвистической мысли.

Авторы грамматики - выдающийся логик и философ-янсенист А. Арно и

замечательный грамматист Кл. Лансло су­мели в сжатой, почти афористической

форме, изложить основы нового подхода к грамматике. Этот подход основан на

анализе языка с позиций „разума", его возможностей и основных „операций"

(отсюда определение грамматики как „рацио­нальной"). Рациональный аспект

языка отражает, по мнению авторов Пор-Рояля, общее в строении всех языков

(отсюда определение грамматики как „общей"). Грамматика Пор-Рояля положила

начало традиции „грамматической науки" и по ее образцу в Европе XVIII начала

XIX в. были опи­саны многие европейские и неевропейские языки. Этот обра­зец

широко внедрялся в школьное преподавание. Как философский и логико-

лингвистический труд „Грамматика" не утратила своего значения и в наши дни.

Она представляет интерес для языковедов всех профилей, философов, логиков,

историков науки и культуры, преподавателей-филологов.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ «ГРАММАТИКИ ПОР-РОЯЛЯ».

После Томаса Эрфуртского в течение примерно двух столетий теоретический

подход к языку не получил значительного развития. Однако именно в это время

шло постепенное становление нового взгляда на языки, который в конечном итоге

выделил европейскую лингвистическую традицию из всех остальных. Появилась

идея о множественности языков и о возможности их сопоставления.

Разумеется, о том, что языков много, знали всегда, бывали и единичные попытки

сопоставления языков. Однако, как выше уже отмечалось, каждая из

лингвистических традиций явно или неявно основывалась на наблюдениях над

каким-то одним языком, которым всегда был язык соответствующей культурной

традиции. Можно было переориентироваться с одного языка на другой, как было в

Древнем Риме и в Японии, можно было, особенно на раннем этапе развития

традиции, переносить на язык своей культуры категории другого, ранее уже

описанного языка, но всегда становление традиции или даже ее варианта

сопровождалось замыканием в изучении одного языка. В средневековой Европе

греческий и латинский варианты традиции почти не соприкасались друг с другом.

В Западной Европе даже в XIII—XIV вв., когда на ряде языков уже существовала

развитая письменность, единственным достойным объектом изучения все еще

считалась латынь. Отдельные исключения вроде исландских фонетических

трактатов были редки.

Положение стало меняться в одних странах с XV в., в других с XVI в. К этому

времени в ряде государств завершился период феодальной раздробленности, шло

становление централизованных государств. На многих языках активно развивалась

письменность, появлялись как деловые, так и художественные тексты, в том

числе произведения таких выдающихся авторов, как Данте, Ф. Петрарка, Дж.

Чосер. Чем дальше, тем больше распространялись представления о том, что

латынь не является единственным языком культуры.

Национальная и языковая ситуация в позднесредневековой Европе имела две

особенности, которые повлияли на развитие дальнейших представлений о языке.

Во-первых, Западная Европа не составляла единого государства, а представляла

собой множество государств, где в большинстве случаев говорили на разных

языках. При этом среди этих государств не было ни одного, которое бы могло

претендовать на господство (как в прошлом Римская империя и недолго

существовавшая империя Карла Великого). Уже поэтому ни один язык не мог

восприниматься как столь же универсальный, как латынь. Французский язык для

немца или немецкий для француза были иностранными языками, а не языками

господствующего государства или более высокой культуры. Даже в Англии, где в

XI—XV вв. языком знати был французский, затем все же окончательно победил

английский язык, включивший в себя много французских заимствований.

Во-вторых, все основные языки Западной Европы были генетически родственны,

принадлежа к двум группам индоевропейской семьи — романской и германской, и

типологически достаточно близки, обладая, в частности, сходными системами

частей речи и грамматических категорий. Отсюда достаточно естественно

возникала мысль о принципиальном сходстве языков, обладающих лишь частными

отличиями друг от друга. Вместо идеи о латыни как о единственном языке

культуры возникала идея о нескольких примерно равных по значению и похожих

друг на друга языках: французском, испанском, итальянском, немецком,

английском и др.

Кроме этого главного фактора было еще два дополнительных. Хотя и в средние

века понаслышке знали о существовании, помимо латыни, еще двух великих

языков: древнегреческого и древнееврейского, но реально владели этими языками

очень немногие, а выражаясь по-современному, в базу данных для

западноевропейской науки о языке они почти не входили. Теперь же в эпоху

гуманизма два этих языка начали активно изучаться, а их особенности —

учитываться, причем довольно большие типологические отличия древнееврейского

языка от европейских расширяли представления ученых о том, какими бывают

языки. Другим фактором были так называемые великие географические открытия и

усиление торговых связей со странами Востока. Европейцам пришлось

сталкиваться с языками других народов, о существовании которых они не

подозревали. Нужно было общаться с носителями этих языков, и встала задача их

обращения в христианство. И уже в XVI в. появляются первые миссионерские

грамматики «экзотических» языков, в том числе индейских. В то время однако

европейская научная мысль еще не была готова к адекватному пониманию

особенностей строя таких языков. Миссионерские грамматики и тогда, и позже,

вплоть до XX в. описывали эти языки исключительно в европейских категориях, а

теоретические грамматики вроде грамматики Пор-Рояля не учитывали или почти не

учитывали материал таких языков.

Гораздо большее значение для развития европейской традиции и преобразования

ее в науку о языке сыграли первые грамматики новых западных языков.

Грамматики испанского и итальянского языков появились с XV в., французского,

английского и немецкого — с XVI в. Поначалу некоторые из них писались на

латыни, но постепенно в таких грамматиках описываемые языки одновременно

становились и языками, на которых они написаны. Эти грамматики имели учебную

направленность. Стояла задача формирования и закрепления нормы этих языков,

особенно важная после изобретения в XV в. книгопечатания. В грамматиках

одновременно формулировались правила языка и содержался учебный материал,

позволяющий выучить эти правила. В это же время получила активное развитие

лексикография, ранее составлявшая отсталую часть европейской традиции, Если

раньше преобладали глоссы, то теперь в связи с задачей создания норм новых

языков создаются достаточно полные нормативные словари. В связи с подготовкой

такого словаря для французского языка в 1634 г. была создана Французская

академия, существующая до настоящего времени; она стала центром нормализации

языка в стране.

Ранее единая западноевропейская традиция стала разделяться на национальные

ветви. Поначалу, примерно до конца XVII в., исследования языков наиболее

активно развивались в романских странах. В XVI в. после некоторого перерыва

вновь начинает развиваться теория языка. Выдающийся французский ученый Пьер

де ла Раме (Рамус) (1515— 1672, убит в Варфоломеевскую ночь) завершил

создание понятийного аппарата и терминологии синтаксиса, начатое модистами;

именно ему принадлежит дожившая до наших дней система членов предложения.

Теоретическую грамматику, написанную еще на латыни, но уже учитывающую

материал различных языков, создал Ф. Санчес (Санкциус) (1550—1610) в Испании

в конце XVI в. У него уже содержатся многие идеи, потом отразившиеся в

грамматике Пор-Рояля.

В XVII в. еще более активно ведутся поиски универсальных свойств языка, тем

более что расширение межгосударственных связей и трудности, связанные с

процессом перевода, оживляли идеи о создании «всемирного языка», общего для

всех, а чтобы создать его, надо было выявить свойства, которыми обладают

реальные языки. На развитие универсальных грамматик влиял и интеллектуальный

климат эпохи, в частности, популярность рационалистической философии Рене

Декарта (Картезия) (1596—1650), хотя известное благодаря Н. Хомскому

наименование «картезианские грамматики» в отношении грамматики Пор-Рояля и

подобных ей не вполне точно, поскольку многие «картезианские» идеи

присутствовали у Ф. Санчеса и других еще до Р. Декарта.

Языкознание XVII в. в основном шло в области теории двумя путями: дедуктивным

(построение искусственных языков) и индуктивным, связанным с попыткой выявить

общие свойства реально существующих языков. Не первым, но самым известным и

популярным образцом индуктивного подхода стала так называемая «Грамматика

Пор-Рояля», впервые изданная в 1660 г. без указания имен ее авторов Антуана

Арно (1612—1694) и Клода Лансло (1615—1695).

ХАРАКТЕРИСТИКА «ГРАММАТИКИ ПОР-РОЯЛЯ».

«Грамматика Пор-Рояля» вошла в историю науки под не принадлежащим авторам

названием («Грамматика общая и рациональная» — начало очень длинного

подлинного названия). Женский монастырь Пор-Ро в те годы был центром

передовой мысли, с ним был связан кругом ученых, в который входили и авторы

грамматики. Книга была результатом содружества двух специалистов разных

профессий. А. Арно был логиком и философом, соавтором известной книги по

логике, а К. Лансло — одним из первых во Франции профессиональных лингвистов,

преподавателем языков и автором грамматик; в частности, он первым во Франции

преподавал латинский язык как иностранный, с объяснениями на французском

языке. Такое сочетание дало возможность объяснить высокую для того времени

теоретичность с достаточно xopoшим знанием материала нескольких языков.

Авторы грамматики считали недостаточным чисто описательный подход к языку и

стремились создать объяснительную грамматику, в ней говорилось, что стимулом

к ее написанию послужил «путь разумных объяснений многих явлений, либо общих

для всех языков, либо присущих лишь некоторым из них». В целом в книге

объяснительный подход преобладает и над описательным, и над нормативным.

Однако ряд разделов, посвященных французскому языку, содержит нормативные

правила. К 1660 г. нормы французского языка были в общих чертах сформированы,

но многие детали еще оставались неотшлифованными. Тем не менее, значение

«Грам- матики Пор-Рояля» прежде всего не в предписаниях, а в объяснении ранее

уже описанных явлений языка.

Авторы грамматики исходили из существования общей логической основы языков,

от которой конкретные языки отклоняются в той иной степени. Сама по себе

такая идея была в XVII в. не новой и восходила к модистам. Эта идея для А.

Арно и К. Лансло была столь убедительной, что не требовала особых

доказательств. Например, в грамматике говорится о «естественном порядке слов»

без доказательств существования такого порядка и даже без его описания (хотя

достаточно , что «естественным» для них, как и для модистов, был порядок

«подлежащее — сказуемое — дополнение»).

От модистов авторы «Грамматики Пор-Рояля» отличались не столько самой идеей

основы языков, сколько пониманием того, что собой эта основа представляет. У

модистов, выражаясь современным языком, соответствие между поверхностными и

глубинными структурами оказывалось взаимно однозначным или по крайней мере

очень близким к нему. Они старались каждому явлению, зафиксированному в

грамматике Присциана, приписать философский смысл. В данной грамматике этого

уже нет прежде всего из-за расширения эмпирической базы. Если модисты

исходили из одной латыни, то здесь почти в каждой главе рассматриваются два

языка: латынь и французский, достаточно часто упоминаются также испанский,

итальянский, древнегреческий и древнееврейский, а изредка речь идет и о

«северных», то есть германских, и о «восточных» языках; что имеется в виду в

последнем случае, не вполне ясно. С современной точки зрения количество

языков невелико, но по сравнению с предшествующим временем это был крупный

шаг вперед.

Ориентация на латинский эталон была еще не вполне преодолена в грамматике,

что особенно заметно в разделе о падежах и предлогах. Хотя и сказано, что «из

всех языков только греческий и латынь имеют падежи имен в полном смысле этого

слова», но за эталон принимается латинская падежная система, именно она

признается «логической». В древнегреческом языке, где по сравнению с латынью

на один падеж меньше, предлагается считать, что отсутствующий аблатив «есть и

у греческих имен, хотя он всегда совпадает с дативом». Для французского же

языка выражение тех или иных «глубинных» падежей видится в употреблении

предлогов или опущении артикля. Более сложный случай составляют для А. Арно и

К. Лансло прилагательные. В латинских грамматиках было принято считать

существительные и прилагательные одной частью речи — именем, но для

французского и других новых языков Европы данные два класса необходимо было

различать, в грамматике принят компромиссный подход: выделяется одна часть

речи — имя — с двумя подклассами. Такая трактовка проецируется и на

семантику: у слов выделяются «ясные» значения, разъединяющие существительные

и прилагательные, и «смутные» значения, общие для них: слова красный и

краснота имеют общее «смутное» значение и разные - «ясные». Введение «ясных»

значений указывает на отход от латинского эталона, введение «смутных» — на

частичное его сохранение (впрочем, есть и другая трактовка, согласно которой

выделение двух видов значений имеет глубокий философский смысл).

Однако в ряде других пунктов авторы грамматики решительно отходят от

латинского эталона в пользу французского. Особенно это видно в связи с

артиклем: «В латыни совсем не было артиклей. Именно отсутствие артикля и

заставило утверждать... что эта частица была бесполезной, хотя, думается, она

была бы весьма полезной для того, чтобы сделать речь более ясной и избежать

многочисленных двусмысленностей». И далее: «Обиход не всегда согласуется с

разумом. Поэтому в греческом языке артикль часто употребляется с именами

собственными, даже с именами людей... У итальянцев же такое употребление

стало обычным... Мы не ставим никогда артикля перед именами собственными,

обозначающими людей». Итак, оказывается, что у «нас», французов, в данном

случае «обиход согласуется с разумом», а у других народов нет. Из

французского языка исходят авторы и говоря об именах с предлогом,

соответствующих «необязательным» наречиям в латыни, в некоторых других

случаях.

Эталонные, соответствующие «разуму» структуры в большинстве случаев

конструируются на основе либо латыни, либо французского языка. Но в принципе

в этой роли могут выступать любые языки вплоть до «восточных», как это

говорится там, где признается рациональность сов- падения формы третьего лица

с основой глагола. Авторы, по-видимому, исходят из некоторых априорных и

прямо не формулируемых представлений о «логичности» и «рациональности», но

берут в каждом случае некоторые реальные структуры одного из известных им

языка (иногда, как с прилагательными, из контаминации структур двух языков)

Однако есть случаи, когда А. Арно и К. Лансло отвлекаются от особенностей

конкретных языков и подходят к семантическому анализу. Здесь наиболее важными

оказываются разделы, посвященные сравнительно периферийным вопросам:

относительным местоимениям, наречиям, эллипсису и т. д. Одно из самых известных

мест книги — это фрагмент раздела об относительных местоимениях, где

анализируется фраза: Dieu invisible a сгéé le monde visible

«Невидимый бог создал видимый мир ». По его поводу А. Арно и К. Лансло пишут:

«В моем сознании проходят три суждения, заключенные в этом предложении. Ибо я

утверждаю: 1) что Бог невидим; 2) что он создал мир, 3) что мир видим. Из этих

трех предложений второе является основным и главным, в то время как первое и

третье являются придаточными... входящими в главное как его составные части;

при этом первое предложение составляет часть субъекта, а последнее - часть

атрибута этого предложения. Итак, подобные придаточные предложения присутствуют

лишь в нашем сознании, но не выражены словами, как в предложенном примере. Но

часто мы выражаем эти предложения в речи. Для этого и используется

относительное местоимение».

Если отвлечься от архаичных для нашей эпохи терминов вроде «суждение», такое

высказывание кажется очень современным. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» здесь

четко различают формальную и семанти- ческую структуру, которые фактически не

различали модисты, но и не всегда четко разграничивали и многие лингвисты

XIX и XX вв. Отталкиваясь от объяснения поверхностных явлений французского

языка (в данном разделе грамматики речь идет только об одном языке), он

переходит к описанию их семантики, не имеющей прямых формальных

соответствий. Еще в XVII в. они пришли к тем же выводам, что многие

современные лингвисты. Однако, как уже говорилось, чаще в грамматике

«логическая», а фактически семантическая структура соответствует некоторой

поверхностной структуре того или иного языка.

В некоторых других местах книги говорится о синонимии языковых выражений, из

которых одно признается более соответствующим логике (хотя не всегда ясно,

идет ли речь о полном соответствии), а другое может употребляться вместо него

ради «желания людей сократить речь» или «для изящества речи». Чаще в этих

случаях за эталон принимаются явления французского языка. Впрочем, о

синонимии некоторых исходных и неисходных выражений говорилось задолго до

XVII в.: можно указать на явление эллипсиса, рассматривавшееся так еще с

античности.

Безусловно, у А. Арно и К. Лансло не было четкого представления о том, откуда

берется их «рациональная основа грамматики» всех языков. Но нельзя к авторам

XVII в. предъявлять те же требования, что к лингвистам XX в. Сама идея

установления общих свойств человеческих языков, основанная на принципиальном

их равноправии (пусть реально такие свойства оказываются сильно

романизированными), представляла собой важную веху в развитии лингвистических

идей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Судьба «Грамматики Пор-Рояля» была весьма сложной. Поначалу она стала очень

популярной и во Франции считалась образцовой до конца XVIII — начала XIX в.,

известна она была и за пределами Франции. Авторы последующих «логических» и

«рациональных» грамматик ей подражали. Однако после становления новой,

сравнительно-исторической научной парадигмы именно из-за своей известности

она стала восприниматься как образец «умствующего, априористического,

ребяческого», по выражению И. А. Бодуэна де Куртенэ, направления в

языкознании, втискивающего язык в логические схемы; часто ей приписывали и

то, против чего она была направлена: жесткое следование латинскому эталону.

Положение не изменилось и в первой половине XX в. Среди ее критиков были

многие крупные ученые: И. А. Бодуэн де Куртенэ, Л. Блумфилд, Ч. Хоккетт и

др., часто судившие о ней из вторых рук. К этому времени эмпирическая база

общего языкознания сильно расширилась, и «Грамматика Пор-Рояля» стала

восприниматься как слишком явно смешивающая универсальные свойства языка с

особенностями романских языков.

Новый интерес к книге возник в 60-е гг. XX в. Во многом здесь сыграл роль Н.

Хомский, объявивший ее авторов своими предшественниками. Его оппоненты

справедливо указывают на то, что он сильно модернизировал идеи грамматики и

рассматривал ее вне исторического контекста, однако действительно многое в

книге, прежде всего идея об общих для всех языков «структурах мысли»,

оказалось созвучным хомскианской лингвистике. Однако возрождение интереса к

«Грамматике Пор-Рояля» нельзя сводить только к авторитету Н. Хомского. В

середине 60-х гг. ее анализом и комментированием независимо друг от друга

занялись сразу несколько специалистов, и Н. Хомский оказался лишь одним из

них. «Реабилитация» книги была связана с общими тенденциями мирового развития

лингвистики. Один из комментаторов ее, Р. Лакофф, справедливо называл

«Грамматику Пор-Рояля» «старой грамматикой, долго имевшей плохую репутацию

среди лингвистов, но недавно восстановившей престиж, который она имела в свое

время».

Отметим еще одну черту «Грамматики Пор-Рояля», также повлиявшую на ее

дальнейшую репутацию. Как и лингвистические сочинения предшествующего

времени, она была чисто синхронной, «Рациональная основа» всех языков

рассматривается как нечто неизменное, а фактор исторического развития просто

не включен в концепцию. Латинский и французский языки рассматриваются в книге

как два разных языка, а не как язык-предок и язык-потомок (впрочем,

происхождение французского языка от латинского тогда не было столь очевидно,

как сейчас).

Следует отметить, что дедуктивный подход к языку, упоминавшийся выше и

нашедший отражение в попытках конструирования искусственного «идеального

языка», долгое время был популярным. Интерес к нему проявляли многие

крупнейшие мыслители ХVII в.: Ф.Бэкон, Р.Декарт, И.Ньютон и др. Однако, когда

идея создания мирового языка отошла на второй план (что произошло уже с

начала XVIII в.), все упомянутые проекты забыли. В частности, проект И.

Ньютона, оставшийся в рукописи, был впервые издан в оригинале лишь в 1957 г.

Судьба всех подобного рода исследований оказалась много хуже, чем судьба

никогда совсем не исчезавшей из лингвистического обихода «Грамматики Пор-

Рояля»

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1.Алпатов В. М. «Грамматика Пор-Рояля» и современная лингвистика (К выходу в

свет русских изданий) // Вопросы языкознания, 1992, № 2, с. 57—68.

2.Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля.-М.: Прогресс, 1990.