Курсовая: Современный кризис Российской экономики

Курсовая: Современный кризис Российской экономики

покупателей требовалась визитка с фото­графией.

В этих условиях, как уже говорилось, необходимо было либо вводить карточки,

либо отпускать цены. Был принят второй вари­ант. Однако по просьбе Украины

либерализацию цен отложили на 1,5 месяца и провели лишь 2 января 1992 г.

По расчетам нового правительства Е. Гайдара, рост розничных цен ожидался в

2—3 раза. На деле же они увеличились в течение первого квартала 1992 г. более

чем в 6 раз, а по сравнению с нача­лом 1991 г. — в 13—15 раз. Общество

ощутило сильный шоковый удар. Но без него нельзя было, и говорить о рынке. В

отличие от Польши в России были отпущены не только цены, но и заработ­ная

плата, более решительно начата приватизация. Либерализа­ция коснулась 90%

розничных и 80% оптовых цен. Старые цены сохранялись, в частности, по 15

наименованиям потребительских благ, начиная с хлеба и кончая платой за жилье

и коммунальные услуги.

Однако после резкого взлета цен динамика их роста замедли­лась, и в апреле

1992 г. розничные цены выросли всего лишь на 22%, кредитная и денежная

эмиссии были взяты под контроль, бюд­жетный дефицит значительно сократился.

Стала улучшаться си­туация на рынке, прежде всего за счет старых запасов. Тем

не менее, предложение товарной массы было слабым, спад производства усилился.

По существу, директора государственных предприятий реформу не поддержали;

вместо наращивания производства и пред­ложения на этой основе товаров на

рынке они стали залезать во взаимные долги, устанавливать монопольные цены,

пытаясь сохра­нить уровень занятости и заработной платы.

Непопулярные радикальные меры, а также реакция значитель­ной части

директорского корпуса укрепили оппозицию, раздав­ленную после путча 1991 г. К

ней присоединилась часть демокра­тов во главе с бывшим Председателем

Верховного Совета РФ Р. Хасбулатовым. Слишком был велик соблазн перехвата

власти у молодых, хотя и профессионально грамотных, но политичес­ки не

искушенных реформаторов. Уже в январе 1992 г. Р. Хасбула­тов обвинил только

что созданное молодое правительство России в некомпетентности.

Затем под его руководством была составлена альтернативная “антикризисная

программа” в расчете на поддерж­ку директорского корпуса. Суть этой программы

заключалась в смягчении шока, торможении начавшихся рыночных реформ, уси­лении

государственного контроля над экономикой, т. е. в частич­ном возврате к

командной экономике. Р. Хасбулатов открыто при­знал тогда, что он возглавляет в

некотором смысле оппозицию ходу экономической реформы в стране.

Выступая в апреле 1992 г. на VI Съезде народных депутатов Рос­сии, Р.

Хасбулатов заявил, что проводимые правительством реформы лишь внешне выглядят

радикально. А на деле, будучи оторванными от реальной действительности, они

не дают нуж­ного эффекта. Стало ясно, что спикер парламента уже тогда начал

добиваться смены Кабинета. И он был не одинок. Большинство выступавших по

этому вопросу на съезде депутатов критиковали правительство в весьма резкой

форме.

Более того, на состоявшейся в последний день этого съезда пресс-конференции

руководители блока “Российское единство” С. Горячева, В. Исаков, М.

Астафь­ев, В. Аксючиц и ряд других депутатов заявили о своей готовности

немедленно взять власть в стране в свои руки. (В наши дни коммунистическая

фракция в Государственной Думе предлагает практически то же самое).

Предста­вители хасбулатовского парламента, “Гражданского союза” и др.

выдвигали следующие предложения:

— ввести государственное регулирование заработной платы и цен (прежде всего

на сырье и основные продукты питания);

— выдавать предприятиям специальные кредиты на пополне­ние оборотных средств

и их индексацию;

— дотировать сельскохозяйственное производство;

— увеличить централизованное финансирование деятельнос­ти и развития объектов

социальной сферы;

— ввести льготное кредитование инвестиций в структурную пе­рестройку

производства важнейших потребительских продуктов и сельского хозяйства;

— индексировать сбережения населения;

—отказаться от форсированной приватизации.

Почти все перечисленные пункты носят либо антирыночный, проинфляционный, либо

популистский характер, и естественно, команда Гайдара не могла с ними

согласиться, так как в то время они означали шаг назад — к рыжковско-

абалкинскому “рыночному со­циализму”. При этом Р. Хасбулатов не уставал

повторять, что он и возглавляемая им оппозиция выступают за реальные реформы,

а правительство Е. Гайдара проводит псевдореформы, на деле разва­ливая

экономику страны. При этом было много настоящей дема­гогии и мало

конструктивизма.

Президент Б. Ельцин решительно поддержал правительствен­ный курс

экономических реформ. Он говорил о провале попытки консервативного реванша, о

достигнутом зыбком компромиссе между правительством и депутатским корпусом,

призвал к равно­правному и постоянному диалогу между законодательной и

испол­нительной властями. “Без сильной исполнительной власти, — пи­сал

Президент, — не будет ни реформ, ни порядка, ни государ­ственности, достойной

России, ее истории и традиции. Если сохраним гражданский мир, если удержимся

от конфронтации, есть реальная возможность обеспечить экономическую

стабилизацию уже к концу текущего года. Россия разбужена. Она двинулась к

рыночной экономике, к нормальной, полноценной жизни. И как бы ни было трудно,

какие бы препятствия ни стояли на этом пути, ход истории уже не остановить”*.

Однако события развивались по-другому: оппозиция консоли­дировалась и крепла.

Под давлением парламента и части дирек­торского корпуса к лету 1992 г.

правительство Е. Гайдара было вынуждено ослабить свою макроэкономическую

политику. Возрос­ли кредитные вливания в экономику в целях предотвращения

спа­да производства, резко увеличилась инфляция. Все усилия по укреплению

финансовой дисциплины результатов не дали. Конт­роль над экономикой был

утрачен. В декабре 1992 г. на VII Съезде народных депутатов произошла

сильнейшая конфронтация меж­ду исполнительной и представительной властями.

Президент ослабил свои позиции, Е. Гайдар был вынужден уйти в отставку,

однако общий курс радикальных экономических реформ сохра­нился. Стало ясно:

неизбежна новая, еще более острая конфрон­тация. В позиции Р. Хасбулатова все

время происходил дрейф от демократов к махровым консерваторам, часть

ближайшего окру­жения Президента, включая Вице-президента, также стала

отсту­пать от него, сближаться с консервативной оппозицией.

Место премьера после Е. Гайдара занял В. Черномырдин. Он не отступил от

принятой ранее стратегии реформ и начал важный процесс укрепления

политической консолидации, прежде всего исполнительной и президентской

властей, хотя в самом правитель­стве наметились разногласия между радикалами

(Б. Федоров А. Чубайс) и эволюционистами (О. Лобов, В. Хлыстун). Однако

конфронтация между исполнительной и президентской властями, с одной стороны,

и представительной властью (Верховный Со­вет) — с другой, нарастала и

достигла своего апогея в конце сен­тября — начале октября 1993 г., когда

Президент распустил Вер­ховный Совет, а тот, в свою очередь, назначил нового

Президента и новое правительство. Все это завершилось, как известно,

крова­вым путчем и последовавшим за ним разгромом хасбулатовского Верховного

Совета. В конечном итоге после выборов 12 декабря 1993 г. был сформирован

новый парламент и, несмотря на сохра­нившееся противостояние разных сил,

общая политическая ситу­ация в стране стала явно улучшаться.

Первый проект гайдаровской программы экономических ре­форм был опубликован еще в

ноябре 1991 г., в нем говорилось, что основная цель трансформации заключается в

достижении финан­совой стабилизации и установлении рыночной экономики.

Затем эта программа дорабатывалась в сотрудничестве с экспертами МВФ и

независимыми западными учеными-монетаристами. Более продвинутая версия

программы опубликована в известном Мемо­рандуме об экономической политике

Российской Федерации. Именно этот текст стал базой для переговоров с МВФ и

“семер­кой” о предоставлении России западной помощи. В июле 1992 г. был

опубликован окончательный текст программы экономических реформ, рассчитанный

теперь на среднесрочную перспективу.

Оба документа имели целью определить пути перехода к ры­ночной экономике и

включения ее в мировое хозяйство, в сообще­ство цивилизованных стран. По

существу, речь шла о реальной трансформации не только экономики, но и всей

общественной системы.

Главные пункты гайдаровской программы экономических реформ заключались в:

— дерегулирование экономики, снятие административного кон­троля над ценами и

хозяйственными связями (включая внешне­экономическую деятельность), развитие

торговли взамен прежне­го командно-бюрократического распределения товаров и

услуг;

— стабилизация финансов и денежной системы, укрепление рубля;

— приватизация, развитие предпринимательства, создание ин­ституциональных

предпосылок эффективного рыночного хозяй­ства и экономического роста;

— активная социальная политика в целях приспособления тру­доспособного

населения к новым условиям, защита наиболее уяз­вимых слоев населения;

— структурная перестройка экономики, ее демилитаризация, приспособление к

структуре реального спроса, повышение конку­рентоспособности, интеграция в

мировое хозяйство;

— создание конкурентной рыночной среды для повышения эф­фективности и

качества, увеличения разнообразия продукции, снижения издержек и цен.

Логика авторов правительственной программы экономических реформ исходила из

комплексного подхода к реформированию сверх централизованной командной

экономики. Так, дерегулиро­вание экономики и либерализация цен, по их мысли,

открывают дорогу предпринимательству, развитию торговли, формированию

механизмов рыночного самоуправления. Стабилизация финансов и денежной системы

усиливает экономические стимулы, дает в руки государства эффективные рычаги

воздействия на поведение субъектов хозяйствования, делает объективной

необходимостью структурную перестройку, позволяет отделить банкротов.

Сле­дующий шаг в рамках этого замысла — приватизация. Она необ­ходима для того,

чтобы привести в действие рыночный механизм, активизировать хозяйственные и

трудовые мотивации, сформиро­вать полноценных рыночных агентов и класс

собственников — со­циальную базу подлинной демократии. Структурная

перестройка экономики жизненно необходима для преодоления доставшихся в

наследство от “реального социализма” грубейших деформаций в структуре

производства в сторону сверх милитаризации и чрез­мерного производства средств

производства.

Но не все получилось так, как заду­мывалось.

Во-первых, не были обеспечены политическая стабильность и политическая воля к

практической реализации основных положе­ний программы экономических реформ.

Наоборот, разразилось великое противостояние между исполнительной и

законодатель­ной ветвями власти. В обществе возникло такое политическое и

социальное явление, как хасбулатовщина: стремление перехватить исполнительную

власть, вернуть страну частично в прошлое за счет восстановления прежних

административных структур; дешевый популизм в сочетании с блокированием ряда

важных реформатор­ских политических направлений (приватизация,

антиинфляцион­ная политика, в частности путем сокращения бюджетного

дефи­цита); линия на выделение кредитов и субсидий неприбыльным предприятиям

и отраслям (а это в то время не менее 20% всей про­мышленности; теперь на

такие предприятия приходится до 50% промышленной продукции). Противостояние

властей в значитель­ной степени подорвало потенциал экономических реформ.

Во-вторых, не удалось достичь макроэкономической стабили­зации.

В-третьих, цена экономических реформ оказалась непомерно велика: произошло

значительное снижение жизненного уровня населения, усилился спад

производства, резко возросла инфляция (1992—1993 гг.), активно разрушался

научно-технический потен­циал страны, ухудшалась структура производства,

падала его эф­фективность и т. д. В результате всего этого зрело и

укреплялось сопротивление радикальным экономическим реформам, возник­ла почва

для объединения и консолидации сил оппозиции.

В-четвертых, стремясь вывести государство из сферы админис­тративного

вмешательства в экономику, чтобы дать ей свободу и импульс к саморазвитию,

радикальные демократы допустили не­управляемость в хозяйстве, не сумели

направить реформу в после­довательное русло системных преобразований. Они

переходили от проинфляционной к антиинфляционной политике, латали дыры, в

самой их среде зрели противоречия, которые потом оказались для них роковыми.

Переход на экономические рычаги управления не дал эффекта и в стимулировании

предпринимательства. Жесткая налоговая политика серьезно ослабила стимулы к

развитию предпринима­тельства. Не проводилась также и эффективная

промышленная политика в интересах борьбы со спадом и стимулирования

про­грессивных структурных сдвигов в производстве, в результате чего

образовалась опасная тенденция к вывозу российского капитала за границу и

сдерживанию иностранных инвестиций в хозяйство страны.

В-пятых, молодые реформаторы совершали элементарные ошибки. Например, вовремя

не напечатали деньги перед либерализацией цен, допустили кризис неплатежей и

т. д. Кризис неплатежей впоследствии нарастал как снежный ком и в настоящее

время превратился едва ли не в главный порок российской экономики.

В-шестых, правительство не достигло успеха в борьбе с преступностью в стране,

допустив разгул коррупции, создание целых кланов мафиозных групп,

организованной преступности. Это породило резкое недовольство в обществе.

В-седьмых, было недооценено развитие малого и среднего бизнеса. Его появлению

на свет сопутствовали неоправданные бюрократические, налоговые и иные

ограничения.

По всем этим причинам смена правительства радикалов-реформаторов стала

неизбежной. Оно в значительной степени утратило доверие общества, а

следовательно, и Президента, что и показали результаты парламентских выборов

12 декабря 1993 г. Была широко признана необходимость корректировки принятого

курса реформ.

Рассмотрим более подробно, как не была достигнута финансовая стабилизация в

1992 г.

Практика проведения реформ тогда имела 3 этапа.

1. В январе—марте после резкого взлета цен (было освобождено от

государственного контроля 90% розничных и 80% оптовых цен, контроль

сохранился над ценами на топливо, электроэнергию, продовольственные товары,

включая хлеб, молоко, соль, транспорт, жилье), правительство проводило

жесткую антиинфляционную политику, держало под строгим контролем денежную

массу, сокращало госрасходы и контролировало кредитную эмиссию. В результате

к концу первого квартала бюджетный дефицит достиг 3,5% ВВП. В нормальных

рыночных условиях такая политика неизбежно вызывает рост банкротств и

безработицы. Но Россия не пошла по этому пути. Не были приняты законы о

банкротстве, о контрактной занятости, слишком сильны оказались

коммунистические привычки, ярость политической оппозиции. Продавая продукцию

по высоким рыночным ценам, директора предприятий стали наращивать неплатежи,

требовать, как и в прошлом, государственных субсидий и льготных кредитов. Их

реакция была типично монополистической, но не рыночной.

2. В июне—сентябре под давлением нарастающей оппозиции правительство

отступило от радикальных экономических реформ, ослабило макроэкономическую

политику, пошло на выдачу круп­ных субсидий и кредитов государственным

предприятиям за счет увеличения денежной эмиссии. Только в июне эмиссия

уве­личилась на 30%, бюджетный дефицит достиг 7,5% ВВП, но уже в третьем

квартале он возрос до 13,2%.

3. В сентябре—декабре правительство вновь попыталось вер­нуться к жесткой

антиинфляционной политике, но практически уже ничего не могло сделать.

Макроэкономичес­кий контроль был утрачен.

Вместе с тем деятельность радикалов-реформаторов имела и положительные

стороны. Они состоят в следующем.

Команда молодых реформаторов начала все же не псевдоре­формы, а реальные

рыночные реформы: она запустила их мотор, который продолжает работать. Е.

Гайдар в конкретных условиях конца 1991 г. после развала СССР был вынужден

предпринять быстрые и решительные действия, чтобы дать импульс реальным

реформам, преодолеть огромное политическое сопротивление и инерцию старой

планово-распре­делительной системы.

После либерализации цен в январе—марте 1992 г. был кратко­временный шок,

вслед за которым рынок начал довольно быстро насыщаться товарной массой. И

сегодня, хотя изобилия нет, то­варный дефицит если не исчез, то, во всяком

случае, перестал быть ведущим фактором рынка. Более того, появились реальные

при­знаки формирования рынка потребителя (а не производителя, как раньше), т.

е. нормального рынка.

Но самое главное заключается в том, что наконец-то заработал рубль, начала

повышаться роль денег, которые при администра­тивно-командной системе

выполняли всего лишь формаль­ную расчетную функцию, появилось большое

стремление их зара­батывать, возникли первые признаки экономической мотивации

к труду (правда, в самоокупаемой, а не в бюджетной сфере), стал меняться

менталитет населения в сторону принятия рыночных ценностей, предприятия и

население начали менять свое поведе­ние и приспосабливаться к рыночным

условиям, столкнувшись с новыми объективными реалиями. При этом резко

сократилось и качественно изменилось государственное вмешательство в

эконо­мику. Прежнее командное централизованное распределение ма­териальных

ресурсов все больше замещается рынком, индивидуальной инициативой,

конкуренцией за ресурсы и покупателя. Прави­тельство теперь распределяет не

материальные ресурсы, а деньги, льготные кредиты и субсидии. По своему

характеру это вмешатель­ство стало более индикативным, не прямым, а

косвенным, ориен­тированным на интересы, экономический прагматизм.

Особо следует сказать о приватизации государственной соб­ственности, где

также достигнуты важные успехи.

Больше всего продвинулась “малая приватизация” — переход в частную

собственность мелких пред­приятий. Уже к марту 1994 г. было приватизировано

70% объек­тов торговли, общественного питания и бытового обслуживания с

числом занятых до 200 чел. Как правило, в этой сфере уже появил­ся хозяин,

частный собственник, берущий на себя ответственность за собственный бизнес.

Сложнее дело обстояло с “большой приватизацией” — перехо­дом в частную

собственность крупных и средних предприятий и особенно их объединений по

технологическому признаку. Здесь идет процесс первичной приватизации,

разгосударств­ления и акционирования. В отличие от “малой приватизации” в

“большой” нет четко определенного и ответственного собствен­ника, состоящего из

одного или группы владельцев. Здесь еще по­требуется многостадийный и

длительный переход к действитель­ной частной собственности. Тем не менее, по

данным на конец 1997 г., более 3/4 промышленных рабочих уже трудятся в

негосу­дарственном секторе. Он производит более 1/2 ВНП. На

привати­зированных предприятиях спад продукции в среднем на 10% мень­ше, чем на

государственных. Здесь более стабильна численность работающих, выше заработная

плата.

В числе положительных результатов экономических реформ нельзя не сказать и о

том, что после наиболее трудного 1992 г. си­туация во многих отношениях стала

улучшаться. Уменьшились тем­пы инфляции, удалось избавиться от импорта зерна,

что раньше вообще казалось неосуществимой мечтой. В 1993—1997 гг. достиг­нуто

крупное положительное сальдо торгового баланса, а валют­ные запасы страны

заметно возросли. Наряду с неработающими или плохо работающими предприятиями

практически в каждой отрасли имеются высокоэффективные предприятия,

производство у которых в условиях общего спада постоянно растет. Даже

характер самого спада в 1995—1997 гг. приобрел в известном смысле

положительный оттенок. Он стал определяться не распадом пре­жних

межреспубликанских и внутрисэвовских связей, а спросом. Спрос на многие

товары уже насыщен, и для увеличения произ­водства требуется его

совершенствование на основе развития ин­вестиционного процесса, НТП,

модернизации технологической базы и т. д. Это нормальная ситуация в

нормальных рыночных ус­ловиях. После спада, как известно, следует оживление и

подъем, — нормальные фазы экономического цикла.

Спад производства вызывается в значительной мере нараста­нием неплатежей. В

1992 г. всплеск неплатежей удалось погасить за счет учета взаимной

задолженности. Но с 1993 г. он стал расти вновь и в, 1997 г. составил почти

770 трлн. руб., в том числе свыше 50 трлн. руб. лишь для бюджетной сферы.

В 1993 г. розничный товарооборот в реальных ценах возрос на 2%, реальные доходы

населения — на 16%. В 1994 г. эта тенден­ция продолжилась: их рост составил

соответственно 0,1 и 12%. Улучшилась общая ситуация на потребительском рынке. В

1995 и 1996 гг. спад производства продолжался, но темпы инфляции уменьшились. В

1997 г. произошел перелом: спад производства пре­кратился, появились реальные

возможности для инвестиций. По­хоже, что экономика дефицита, экономика недостач

, порожден­ная “реальным социализмом” с его централизованным планиро­ванием

и пренебрежением к платежеспособному спросу, осталась позади. Впереди,

казалось, нормальный рынок, где все определя­ется соотношением спроса и

предложения, откуда идут сигналы производителю, что производить и по какой цене

продавать. Однако 1998 г. привел к иным результатам. Была допущена серьезная

стратегическая ошибка в курсе реформ, связанная с отказом стра­ны от взятых на

себя долговых обязательств и девальвацией руб­ля. Причины этой ошибки еще до

конца не выяснены.

Но самое главное: нам удалось избежать осуществления страш­ных предсказаний,

которые сыпались и еще сыпятся из уст представителей оппозиции, а именно

предсказа­ний неизбежного распада России, гражданской войны, голода,

страшного неурожая, гигантской безработицы, социального взры­ва и т. д.

В целом можно выделить 3 этапа в развитии российских эко­номических

реформ после 1992 г.

Первый этап: 1992—1994 гг. Это этап кризисного развития, от­личавшийся

большим спадом производства, особенно инвестиций. Составляющие спада: быстрая

демилитаризация экономики и резкое сокращение военного производства,

прекращение произ­водства товаров гражданского назначения, не пользовавшихся

внутренним спросом, развал СССР и СЭВа (Совет Экономической Взаимопомощи),

приведший к разру­шению важных внешних для России рынков, и, наконец,

нараста­ющие трудности, связанные с реальной системной трансформацией страны.

По реальному и большому счету никакой “шоковой терапии” для экономики не было

(если не считать обвал денежных сбереже­ний населения, которые и раньше не

находили товарного покры­тия). Социальный мир в обществе нарушен не был, хотя

за него пришлось заплатить уступками оппозиции. А цены не только вы­росли, но

и стала меняться их структура, приближаясь к общеми­ровой. Тем не менее, в

1993 г. инфляция оставалась на высоком уровне, что пагубно влияло на динамику

инвестиций, поэтому в 1994 г. производство вновь резко сократи­лось.

Второй этап: 1994—1996 гг. Стала деформироваться нормаль­ная рыночная

инфраструктура, началось кредитование экономи­ки по положительной процентной

ставке (раньше она часто была отрицательной). В 1995 и 1996 гг. удалось

серьезно ослабить ин­фляцию. Однако спад производства преодолеть правительство

не смогло. Во внешней торговле страны, тем не менее, образовалось устойчивое

положительное сальдо.

Третий этап: 1996—1998 гг. Главным вопросом стал вопрос о возобновлении

экономического роста. Была заметно снижена, а затем практически побеждена

инфляция. Уменьшена ставка ре­финансирования Центробанка, появились первые

признаки начи­нающегося экономического роста, на макроэкономическом уров­не

достигнута стабилизация. На передний план вышли проблемы реформ на микроуровне,

прежде всего на уровне предприятий. Но в августе 1998 г. наступил сбой,

знаменовавший переход к следую­щему этапу реформ.

Оппозиция продолжает свое наступление и требует радикаль­ной смены курса

реформ. Чем объяснить непримиримость оппо­зиции правительственному курсу

экономических реформ, разгул критики с ее стороны?

Во-первых, ностальгией по старым советским временам, когда был великий

Советский Союз, и жили мы лучше, чем сейчас, и производство вроде бы не

падало. “Я анализирую то, что есть и что было, — говорит философ-эмигрант,

бывший советский дис­сидент А. Зиновьев, — и прихожу к выводу: та система

власти и тот социальный строй, что существовали до 1985 года, были вер­шиной

русской истории. Это оптимально. Если бы можно было к тому вернуться сейчас,

это было бы величайшее благо”.*

Примерно ту же удивительную мысль высказывает и российс­кий экономист С.

Губанов: “С точки зрения критериев конкурен­тоспособности потенциал советской

модели наиболее высок, если сравнивать ее с государственно-капиталистической

ступенью. Она вполне позволяет соединить в одно целое процесс увеличения

про­изводства товаров, сокращения издержек и повышения качества... В данном

отношении советская модель намного опережала любую другую. Будущее

принадлежит модели, аналогичной советской”.**

Другой экономист, Э. Васильев, считает, что “в действительно­сти к своему

главному достижению в сфере хозяйствования чело­вечество пришло лишь недавно.

Это достижение — централизо­ванная плановая экономика, свободная от

расточительной стихии рынка, ее общественно вредных критериев конкурентной

борьбы производителей, от барьеров частного интереса. Это достижение было

достоянием СССР и других социалистических стран...”.***

Приведенные цитаты показывают, что реваншистские настрое­ния в нашем

обществе не только открыто высказываются, но и пользуются поддержкой

значительной части населения. Более того, многие высокопоставленные лица в

высшем руководстве страны еще не так давно тоже не скрывали свои антирыночные

взгляды и открыто говорили о необходимости возврата к централизованному

управлению экономикой, возрождения плановых начал, прямого государственного

административного вмешательства в экономику (О. Лобов, например). И сегодня эта

проблема тоже существует.

Глубинная причина столь серьезного и опасного положения в том, что в стране

не сформировался мощный средний социальный класс, кровно заинтересованный в

сохранении реального рефор­маторского курса, в высокой национальной идее и

цели, поддер­живаемой большинством сознательного населения страны. В такой

атмосфере легко могут процветать поверхностные популист­ские и

националистические лозунги. Представляется, что важней­шей национальной целью

должно стать создание современного правового демократического общества со

смешанной социально ориентированной рыночной, эффективной и

конкурентоспособной экономикой.

Во-вторых, сопротивление реальному реформаторскому курсу объясняется разгулом

обывательских настроений в обществе, уси­лением политической роли

криминальных структур, не склонных к реалистическому пониманию экономических

процессов. К сожалению, обывательские настроения не безвредны: они прямо

связаны с утратой профессионализма.

В-третьих, алармистский синдром, которым охвачено общество, основывается не

только на ностальгии по прошлому, но и на несо­вершенстве официальной

статистики. Мы живем лучше, а произ­водство падает меньше, чем показывает эта

статистика. Кто учи­тывает полностью продукцию в частном секторе, импорт

дешевых товаров “челноками”, заметно увеличившееся число деловых и туристских

поездок за рубеж, массовое частное жилищное и дач­ное строительство? До конца

1998 г. беспрецедентное развитие на фоне общего спада производства получили

торговля и банковс­кое дело — реальные анклавы первоначального накопления

капи­тала. Очевидно, настанет то время, когда эти капиталы пойдут в

производство. Однако оппозиция использует официальные стати­стические данные

для доказательства того, что реформы безнадеж­но провалились.

В-четвертых, сохранение на высоких постах в государстве и в науке многих

реваншистски настроенных начальников из прежней советской номенклатуры,

которым к тому же в принципе не свой­ственно рыночное мышление.

Многие критики экономических реформ опять предлагают не просто медлительность

и постепенность их реализации, а частич­ный возврат назад. При этом,

декларируя “новые подходы”, они, по существу, предлагают идеи политически

обанкротившейся хасбулатовской или гэкачепистской программы. В отличие от

по­следних, где, на наш взгляд, просто отрицался рыночный характер реформ,

программа академиков С. Шаталина, Л. Абалкина и др. призывала к

полурыночности, частичному, восстановлению пла­ново-распределительных

структур. Те, кто раньше стоял у исто­ков рыночной программы “500 дней”,

стали призывать к установлению государством фиксированных цен и доходов,

усилению пря­мого государственного вмешательства в экономику вплоть до

воз­рождения какого-то подобия Госплана, государственной плановой поддержки

производства, а значит, и к возврату дефицитной эко­номики. Именно эта

полурыночная экономика “рыночного соци­ализма” была разрушена в годы

правления М. Горбачева, ее раз­рушение и породило рыночную программу “500

дней”, опираясь на которую ельцинско-гайдаровская программа пошла более

ра­дикальным путем и набрала много очков.

Авторы альтернативных программ сдерживания экономичес­ких реформ, по-

видимому, забыли, что в силу известных традиций ужесточение государственного

регулирования экономики в Рос­сии тут же превращается в усиление

администрирования, команд­но-распределительного импульса. И что бы ни

говорили о “плани­ровании” в Японии и во Франции, там природа его в принципе

иная: индикативная, косвенная, и к тому же в рыночной и цивилизованной среде,

а не в казарме и не силой.

Программы правительства В. Черномырдина

С приходом к руководству российским правительством В. Чер­номырдина в декабре

1992 г. во всем мире были связаны опасения полного прекращения экономических

реформ в России. К этому побуждали его заявления о готовности бороться с

инфляцией “не­монетарными методами”, о недопущении впредь “шоковой тера­пии”

и выделении низкопроцентного кредита топливно-энергетическому комплексу в

размере 200 млрд. руб. Он даже подписал по­становление о прямом контроле над

ценами на ряд товаров, которое через две недели отменил. Однако и 1993, и

1994, и после­дующие годы, показали, что Черномырдин не отошел от

эволюци­онистской практики умеренно реформаторского курса второй по­ловины

1992 г. и, по существу, ввел страну в состояние застоя ре­форм, не отступая

назад. В 1997 г. с приходом в правительство молодых реформаторов реформы

стали проводиться более после­довательно и активно. Но в марте 1998 г.

правительство Черно­мырдина ушло в отставку из-за неспособности к радикальным

ре­формам, а в августе случился дефолт из-за слабости и непоследо­вательности

самих реформаторов.

В первые месяцы пребывания у власти (по крайней мере, до апреля 1993 г.)

правительство В. Черномырдина вновь вернулось к проинфляционной кредитно-

финансовой политике. Несмотря на падение производства, кредитно-денежная

эмиссия продолжалась. После же апрельского референдума о доверии Президенту

пози­ции правительства укрепились, и оно ожесточило свою кредитно-финансовую

политику, темпы инфляции стали снижаться. Но этот антиинфляционный курс вновь

подвергся критике оппозиций пос­ле парламентских выборов в декабре 1993 г., и

правительство опять смягчило свою экономическую политику, уступив требованиям

ди­ректоров крупных государственных предприятий, прежде всего военного и

агропромышленного комплекса.

Проект бюджета на 1994 г. вызвал бурю в Государственной Думе. Последняя

требовала увеличения кредитов и субсидий производ­ству, социальной защиты

населения. Правительство вновь отсту­пило, запустив печатный станок. Цены и

бюджетный дефицит опять поползли вверх. Подобное маятниковое движение,

свиде­тельствующее о непоследовательности и нерешительности курса,

продолжалось вплоть до 1997 г. Более того, из-за высокой инфля­ции падение

производства в 1994 г. оказалось более глубоким, чем в 1993 г.

Так же как и правительство Е. Гайдара, правительство В. Чер­номырдина приняло

ряд программ экономических реформ. В 1993 г. оно разработало и приняло

программу “Развитие реформ и стабилизация российской экономики” на 1993—1995

гг. Летом 1994 г. появилась новая программа. В ней содержался тезис об уже

начавшейся стабилизации российской экономики. Провозглаша­лись цели

возобновления экономического роста, снижение уров­ня инфляции до 3—5% в месяц к

концу 1995 г., сокращение бюд­жетного дефицита до 5—6% ВНП и т. д.

Конечно, эти цели в ука­занные сроки достигнуты не были. Лишь в 1997—1998 гг.

ситуация стала улучшаться. В 1998 г. появилась новая правительственная

программа, казалось, с более реалистичными целями.

По мнению разработчиков этих программ, для их реализации необходимо было

продолжать умеренно-ограничительную финан­сово-кредитную политику. Основными

ее элементами являются: сокращение дотаций и льгот, военных расходов;

налоговая рефор­ма; переключение расходов государства с поддержки старых и

бес­перспективных производств на стимулирование роста частного сектора.

На словах все правильно. Однако на деле в 1993—1997 гг. эко­номическая

политика правительства Черномырдина не отличалась последовательностью и не

принесла ожидаемых результатов. Преж­де всего, не была достигнута

макроэкономическая стабилизация, что стало особенно очевидно, когда произошел

известный крах на валютной бирже 11 октября 1994 г.

В этот день Министерство финансов продало Центральному банку около 450 млн.

долл. по курсу около 4000 руб. за доллар, вы­ручив тем самым около 2 трлн.

руб. Все это говорит о том, что правительство было даже заинтересовано в

дестабилизации валютно­го и финансового рынков. Во всяком случае, оно явно

стимули­ровало финансовый крах многих коммерческих банков для фи­нансирования

бюджетного дефицита и погашения своей задол­женности предприятиям. Все это

нанесло серьезный ущерб не только коммерческим банкам, но и значительной

части населения страны.

Не оправдались и другие программные цели правительства Черномырдина.

Разработанные программы намечали прекраще­ние спада производства уже в 1993

г. При этом локомотивом эко­номического оживления признавалась инвестиционная

сфера, где темпы роста капиталовложений в 1993 и 1994 гг. ожидались на

уров­не 10% ежегодно. На деле же они все время снижались. Не оправ­дались

прогнозы и в отношении уровней инфляции и размеров бюджетного дефицита.

Более того, правительство Черномырдина вместо того, чтобы всячески

содействовать рыночным преобразованиям в стране, приняло ряд антирыночных

мер. Так, оно ужесточило правила экспорта и импорта ряда товаров, нарушив

требования свободной торговли, приняло антилиберальные документы по

регулированию рынка ценных бумаг.

Несмотря на проведенную либерализацию цен и дерегулиро­вание деятельности

предприятий (еще при Гайдаре), ряд важных отраслей народного хозяйства

сохраняют прежний статус, не пе­реходят на рыночные рельсы, что явно не

соответствует програм­мам и интересам рыночной трансформации. Так,

справедливо счи­тается, что самой богатой и прибыльной сферой экономической

деятельности в России является топливно-энергетический комп­лекс. Но именно

эта “золотая жила” не либерализована и не раз­укрупнена до сих пор. Более

того, этот комплекс получает огромные субсидии и льготы со стороны

государ­ства и находится под его прямым бюрократическим управлением. Бизнес

не отделен от государства, что недопустимо для зрелой рыночной экономики.

И, тем не менее, несмотря на все эти негативные явления, нере­шительность и

противоречивость экономической политики пра­вительства В. Черномырдина,

Россия сохраняет потенциал для перехода к новому этапу экономических реформ,

когда пора реа­лизовать на практике те программные требования по дальнейше­му

развитию экономических реформ, которые само же правитель­ство неоднократно

выдвигало и постоянно не выполняло.

Какие условия надо соблюсти, и какие тактические корректи­ровки, продолжающие

и углубляющие курс экономических ре­форм, надо сделать, чтобы добиться

успеха?

Главным условием успеха является достижение политического примирения,

прекращения политических баталий и амбициозных выпадов во имя достижения

национальной цели, которую следует сделать знаменем нашего развития. На этом

пути достиг­нуты нужные результаты. Исполнительная (Правительство) и

за­конодательная (Государственная Дума) власти, похоже, начали со­трудничать,

и уже нет той непримиримости и враждебности в их отношениях, которые

наблюдались еще совсем недавно. Думские коммунисты явно дрейфуют в сторону

социал-демократизма, и Президент и премьер-министр, Е. Примаков, учитывают в

своих действиях перипетии политического расклада в Государ­ственной Думе.

Второе условие состоит в принятии системы законов, создаю­щих реальную

правовую основу для защиты частной собственнос­ти, предпринимательства,

ликвидации преступности в стране, раз­вития рыночных отношений, продолжения

демократизации стра­ны. Этот блок законов должен стать фундаментом правового

гражданского общества, ради которого, по существу, и стоит про­водить

экономические реформы.

Третье условие — принятие главного приоритета в по­литике, каковым является

экономика, экономические реформы. Подчинить политику интересам экономики,

жизни людей.

Четвертое условие заключается в придании предстоя­щим реформам надлежащей

морально-нравственной основы, выражающейся, прежде всего в соблюдении

важнейших прав челове­ка, в частности права на жизнь, на труд, на безбедное

существова­ние, на качественное образование и раскрытие потенций личности,

права быть свободным от криминального диктата, наконец, в оздоровлении

морального климата в отношениях государственных чиновников и бизнеса.

При сохранении уже принятой общей стратегии экономичес­ких реформ,

ориентированной прежде всего на борьбу с инфляци­ей и обеспечение финансовой

стабильности, необходимо внести в нее следующие коррективы тактического

характера.

Во-первых, необходимо усилить конструк­тивную роль государства в обеспечении

продолжения и углубле­ния реформ, что не означает, естественно, возврата к

директив­ному командованию и планированию, прямым методам хозяйст­вования.

Особенно важно сегодня начать стимулировать инвес­тиционный процесс.

Во-вторых, надо решить, наконец, проблему неплатежей, став­шую гвоздем

социального недовольства в стране. И хотя непла­тельщиком часто является не

правительство, а предприниматели и местные органы власти, роль федерального

правительства в ре­шении этой проблемы все равно весьма значительна.

В-третьих, давно пришло время дать народу реально почувство­вать улучшение

его жизни. Это важно как с точки зрения усиле­ния социальной

ориентированности реформ вообще, так и в инте­ресах увеличения фонда

потребления в частности. Последнее не­обходимо обеспечить не дальнейшим

сокращением инвестиций, а именно увеличением реальных доходов населения,

предложения товаров и услуг, повышением их качества. Здесь без серьезного

сдвига в сельскохозяйственном производстве, в легкой и пищевой промышленности

не обойтись.

Продолжение реформ должно опи­раться на широкую общественную поддержку, на

веру в их пози­тивный результат. Иначе такую поддержку получат

националис­тические, сепаратистские альтернативы.

В-четвертых, пора проводить развернутую промыш­ленную политику, направленную

на стимулирование НТП, под­держку высокотехнологичного сектора в

промышленности, разра­ботать систему твердых государственных гарантий для

частных ин­вестиций (в том числе иностранных), перейти от разрешительного к

регистрационному принципу при создании нового предприни­мательства.

В-пятых, при поддержке производства важно опираться на силь­ные, эффективные

предприятия и постепенно избавляться от сла­бых и неэффективных. Надо начать

проведение бан­кротств нерентабельных предприятий, постепенно и твердо

рас­ширяя этот процесс, ввести в действие механизм санации и всячески

стимулировать здоровую конкуренцию между предпри­ятиями. Иначе реформы будут

идти по-прежнему медленно и противоречиво, не давая необходимого эффекта.

Реальный про­гресс немыслим без ликвидации нерентабельных производств и

поддержания безработицы на оптимальном уровне. Тем не менее, за период с 1994

по 1996 г. Федеральное управление по делам о несостоятельности возбудило 1280

судебных дел по признанию

предприятий банкротами. Но лишь 1,5% этих дел завершилось назначением санации.

В-шестых, назрела и перезрела необходимость проведения ра­дикальной налоговой

реформы. Уже ясно, что сложившаяся нало­говая система стала тормозом в

проведении экономических ре­форм.

Снижение ставок налогов на прибыль, размеров НДС, упрощение самой налоговой

системы и переход к налогообложе­нию по потребительскому, а не

производственному принципу дол­жны стать ориентирами этой реформы.*

В-седьмых, необходимо внести коррективы в ход приватизации. Она должна

создавать и расширять рынок, катализировать конку­ренцию, положительно влиять

на структурные сдвиги в производ­стве и давать дополнительные ресурсы для

частных инвестиций. На деле же приватизация сплошь и рядом “буксует”,

оставляя лишь надежду на последующие этапы в переходе собственности к

ре­альному собственнику. Только усиление движения снизу может повысить эффект

от приватизации.

Переживаемый нами временной период — это период не толь­ко трансформации, но

и первоначального накопления. Всегда и везде он был довольно грязным и

грабительским. Но через него надо пройти и двинуться вперед — к зрелому рынку

и гражданскому обществу. Хотим мы того или не хотим, но мы уже живем в

рыночной экономике. И ее надо совер­шенствовать.

Вопросы дальнейшего развития экономических реформ в стра­не, перехода

экономики на рельсы, ведущие к зрелому и цивили­зованному рынку, являются

предметом острейшей внутриполити­ческой борьбы и в наши дни. Оппозиционное

большинство Госу­дарственной Думы, возглавляемое фракцией КПРФ, стремится

заблокировать реальные рыночные преобразования и повернуть развитие вспять.

Для этого вынашиваются законы о национализа­ции уже приватизированной

собственности и возврате к планиро­ванию.

В начале 1998 г. во фракции КПРФ был подготовлен и разос­лан в комитеты Думы

проект закона “О государственном плане восстановления экономики и улучшения

положения населения (до 2000 г.) и программе социально-экономического развития

России (до 2005 г.)”. В нем содержится поэтапная схема движения страны назад

, — в частности, речь идет о создании особого сектора в эко­номике,

базирующегося на сохранении убыточных и ныне часто простаивающих предприятий,

которые поступят на содержание го­сударства. Будут созданы “островки

социализма” в рыночной сре­де. Ясно, что все это не отвечает главным тенденциям

и перспек­тивам мирового развития.

Силы оппозиции реальным рыночным реформам сегодня, од­нако, не столь сильны и

сплоченны, как раньше.

КПРФ испытыва­ет раскол во внутренних рядах и острую критику со стороны еще

более консервативных политических течений, явно дрейфует в сторону социал-

демократизма. В партии ощущаются теоретическая и идеологическая аморфность и

рых­лость. Нет ярких и влиятельных харизматических лидеров. Из не­примиримой

оппозиции КПРФ, пожалуй, уже превратилась в примиримую, идущую на

прагматичные компромиссы, оппозицию, которую вполне устраивают действующие

правила политической игры. Ей важнее получить посты в правительстве, чем

выводить “массы” на улицы и мятежи. Во всяком случае, руководители КПРФ не

раз проговаривались на своих партийных встречах о том, что их сокровенное

желание — внедриться в российские структу­ры власти и, когда их влияние

станет достаточным, повернуть стра­ну назад в столь милые их сердцу времена

брежневского застоя и всеобщего благолепия.

Выводы

1. Реальные экономические реформы в России начались лишь с развалом СССР,

после запрета КПСС и отказа от советской эко­номической модели. Реформы эти

идут трудно

и противоречиво. Они будут продолжаться еще долгое время.

2. Реальным рыночным реформам в России предшествовало пять попыток

экономических реформ в СССР в послевоенный пе­риод. Все они не привели к

рынку, но порядком расшатали старую советскую нерыночную экономику.

3. Период горбачевской перестройки явился наиболее значи­мым в подготовке

реальных рыночных реформ. Он был связан с разработкой важной законодательной

базы для них и появлением первой рыночной программы (“500 дней”).

4. Отсутствие особой теории трансформации от нерыночной к рыночной экономике

компенсируется наличием кейнсианской и монетаристской концепций, на базе

которых и осуществляются на практике рыночные реформы в разных странах.

Россия использу­ет обе концепции.

5. Экономические реформы Гайдара, проведенные в стране в 1992 г., имели как

негативные, так и позитивные последствия. В любом случае они принесли в

экономику страны новое качество в виде создания рыночной инфраструктуры,

развития предприни­мательства, появления элементов рыночного механизма.

6. Экономические реформы 1993—1998 гг. под руководством В. Черномырдина

замедлились, но не сошли с заданного русла. Возникли новые трудности и

противоречия. Однако страна с при­ходом нового правительства вступила в новый

этап экономичес­ких реформ.

Литература:

Мировая экономика - В. М. Кудров

Стр.14 *Российская газета. 1992. 23 апр.

Стр.19 *Правда. 1994. 22 марта.

**Экономист. 1992. № 6. С. 68, 70.

***Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993. С. 29.

Страницы: 1, 2