РУБРИКИ

Билеты: Шпоры по введению в языкознание

   РЕКЛАМА

Главная

Логика

Логистика

Маркетинг

Масс-медиа и реклама

Математика

Медицина

Международное публичное право

Международное частное право

Международные отношения

История

Искусство

Биология

Медицина

Педагогика

Психология

Авиация и космонавтика

Административное право

Арбитражный процесс

Архитектура

Экологическое право

Экология

Экономика

Экономико-мат. моделирование

Экономическая география

Экономическая теория

Эргономика

Этика

Языковедение

ПОДПИСАТЬСЯ

Рассылка E-mail

ПОИСК

Билеты: Шпоры по введению в языкознание

Билеты: Шпоры по введению в языкознание

1.Предмет Я. Связь Я. с другими науками.

На земном шаре существуют тысячи различных языков. И все же мы говорим не

только о «языках», но также о «языке» — человече­ском языке как о чем-то

едином. Мы вправе поступать так потому, что при всех громадных различиях

между языками они все в самом главном имеют между собой много общего.

Каждый язык — достояние какого-то коллектива и тем самым — явление

общественно-историческое. Каждый язык — непременное условие развития

человеческой культуры, поразительное по тонкости и совершенству орудие

общения, непревзойденное средство формирования мысли и передачи ее другим

людям.

Каждый язык пользуется для выражения мысли звуками, произносимыми человеком.

Каждый язык членоразделен: нормальное высказывание на любом из языков

членится на элементы, повторя­ющиеся в других комбинациях в составе других

высказываний. Каж­дый язык обладает обширным набором таких повторяющихся

элементов и гибкой системы правил, по которым эти элементы соединяются в

осмысленные высказывания.

Языковедение (языкознание, лингвистика) — наука, изу­чающая языки (в

принципе — все существующие, когда-либо суще­ствовавшие и могущие возникнуть в

будущем), а тем самым и человече­ский язык вообще. Как всякая наука,

языковедение возникло в связи с практическими потребностями, но постепенно

развилось в сложную и разветвленную систему дисциплин как теоретического, так и

при­кладного характера. Внутри теоретического языковедения условно различают

частное и общее.

Частное языковедение занимается отдельным языком (рус­ским, английским,

узбекским и т. д.) или группой родственных язы­ков (скажем, славянскими

языками). Оно может быть синхроническим, описывающим факты языка в

какой-то момент его истории (чаще всего — факты современного языка), либо

диахроническим (исто­рическим), прослеживающим развитие языка на протяжении

опреде­ленного отрезка времени. Разновидностью диахронического языковедения

является сравнительно-историческое, выясняющее путем срав­нения

родственных языков их историческое прошлое.

Общими особенностями человеческого языка занимается общее языковедение.

Оно исследует сущность и природу языка, проблему его происхождения и общие

законы его развития и функционирования, оно также разрабатывает методы

исследования языков. В рамках общего языковедения выделяется типологическое

языковедение, осу­ществляющее сопоставление между собой как родственных, так и

неродственных языков, сопоставление, направленное на выяснение общих

закономерностей языка. Общее и, в частности, типологическое языковедение

выявляет и формулирует языковые универса­лии, т. е. положения,

действительные для всех языков мира (абсо­лютные универсалии) или для

значительного большинства языков (статистические универсалии).

Абсолютными универсалиями являются, например, следующие утверждения: 1) во

всех языках существуют гласные и согласные звуки; 2) на всех языках люди

говорят предложениями; 3) во всех язы­ках есть имена собственные; 4) если в

данном языке существует разли­чие по грамматическому роду, то в нем

обязательно существует разли­чие и по числу. Пример статистической

универсалии: почти во всех языках в местоимениях различается не менее двух

чисел (исключения:

древний и современный яванский).

Одной из важных задач общего языковедения является научное определение

понятий, которыми пользуется языковедение,— таких, например, как упомянутые

выше «гласный» и «согласный», «предложе­ние», «имя собственное» и т. п.

Прикладное языковедение также решает и частные задачи, касающиеся одного

языка, и задачи, принципиально приложимые к материалу любого языка: создание и

усовершенствование письма; обучение письму, чтению, культуре речи, неродному

языку; создание систем автоматического перевода, автоматического поиска,

анноти­рования и реферирования информации, создание систем, обеспечиваю­щих

общение человека с машиной на естественном языке.

Языковедение тесно связано со многими другими науками. Прежде всего, конечно,

с философией, изучающей наиболее общие законы природы, общества и мышления.

Так как язык — явление общественно-историческое, языковедение входит в круг

наук о человеческом обществе и человеческой культуре, таких, как социология,

история, этнография, археология.

Так как язык непосредственно связан с человеческим сознанием, мышлением и

психической жизнью, языковедение имеет тесные связи с логикой и психологией,

а через психологию также с физиологией высшей нервной деятельности. Изучение

проблем происхождения и раннего развития языка осуществляется языковедением в

контакте с антропологией.

Языковедение в ряде точек соприкасается с литературоведением, поэтикой и

фольклористикой, объединяясь с ними в комплексную дисциплину — филологию,

изучающую язык, литературу и культуру данного народа в их взаимосвязях.

Так как наша речь воплощается в звуках, важные области языкове­дения связаны

с акустикой — разделом физики, изучающим звук, а также с анатомией и

физиологией органов речевого звукообразования в человеческом организме.

Наконец, решая разнообразные прикладные задачи, языковедение взаимодействует с

педагогикой и методикой, с медициной, а в наши дни все в большей мере с

такими науками, как математическая, логика, статистика, теория информации и

кибернетика.

В последние десятилетия в результате взаимодействия языковеде­ния с другими

науками возникли новые научные дисциплины на стыке традиционных областей

знания — социолингвистика, психолингви­стика, математическая лингвистика и

некоторые другие.

2. Вербальное и невербальное общение.

Общение в широком смысле слова существует не только в че­ловеческом обществе, но

и в животном мире, а в наши дни мы должны также учитывать общение человека с

машиной. Во всех случаях об­щение есть передача некоторой информации,

преднамеренно или же непроизвольно посылаемой отправителем и воспринимаемой

получа­телем. Анализируя факты или процессы общения, следует различать в нем

два плана: выражение, точнее, способ, или форму выраже­ния (например,

движение кончика хвоста у кошки) и стоящее за этим выражением содержание

передаваемой информации (возбуж­денность животного).

У животных общение основывается главным образом на врож­денных, передаваемых

по наследству (в меньшей мере на выработав­шихся у данных особей) реакциях на

определенные стимулы. Каждый раз, когда общение осуществляется, оно зависит

от присутствия сти­мула в данной конкретной ситуации. Так, животное,

заметившее грозящую опасность, кричит и тем самым предупреждает об опасности

все стадо. Но этот крик обусловлен не осознанным намерением передать

соответствующую информацию, а непроизвольной реакцией на воз­никшее у

животного чувство страха. И другое животное, услышав этот крик, как бы

«заражается» тем же чувством и начинает вести себя опре­деленным образом.

Поведение как отправителя, так и получателя ин­формации не выходит здесь,

используя терминологию великого рус­ского физиолога И. П. Павлова

(1849—1936), за рамки «первой сиг­нальной системы», т. е. системы безусловных

и связанных с ними условных рефлексов — «ответов» животного на поступающие

извне раздражения.

Человеческое общение — феномен, глубоко отличный от того, что мы наблюдаем в

мире животных, качественно более сложный. Человеческое общение

осуществляется главным обра­зом с помощью звукового языка (а также с помощью

письма и в дру­гих — производных по отношению к языку — формах). Вместе с тем

заметную роль в общении людей играют и невербальные (неязы­ковые) формы, в

своих истоках общие у человека и животного.

Языковое общение составляет, по И. П. Павлову, «вто­рую сигнальную систему

действительности», надстраивающуюся над первой, общей у человека с животными.

Языковое общение всегда осно­вывается на усвоении (стихийном или сознательном)

данного языка участниками общения, не на врожденном, а на приобретенном знании.

За редкими исключениями языковое общение носит преднамеренный, осознанный

характер и, что очень важно, осуществляется не только как прямая реакция на

непосредственно наличный стимул. Это значит, что, пользуясь языком, можно

отвлечься от ситуации, говорить о том, чего в данную минуту нет, о прошлом и

будущем, обобщать и строить предположения, т. е. мыслить, можно обращаться к

воображаемому собеседнику и т. д. Содержание информации, передаваемой языком, в

принципе безгранично, как безгранично само человеческое познание. Языковое

общение выступает как качественно особый обмен информа­цией — не просто

сообщение каких-то фактов или передача связанных с ними эмоций, но и

обмен мыслями по поводу этих фактов.

Иной характер носит невербальное общение людей, пред­ставленное прежде всего

непроизвольными проявлениями эмоций в форме смеха, плача, некоторых

телодвижений, а далее — уже созна­тельной имитацией подобных проявлений и

условными или ставшими во многом условными (и разными у разных народов)

мимикой и жести­куляцией. Сюда же относятся явления, реализуемые в процессе

речи, но обусловленные физическим или эмоциональным состоянием гово­рящего и

от его воли, как правило, не зависящие,— изменения тембра голоса, темпа и

плавности речи, дрожь в голосе.

Неязыковые формы общения генетически старше, чем звуковой язык, и у ребенка

они также появляются в более раннем возрасте, чем пользование языком. Мимика

и жест порой ярче и, так сказать, достовернее, чем слово, могут выразить

чувство или волевое побужде­ние, но они сами по себе не способны выразить

мысль, по крайней мере мало-мальски сложную, отчетливую и логически

расчлененную. При пользовании звуковым языком мимика и жесты играют подсобную

роль, сопровождая и своеобразно дополняя устную речь.

Письмо в своих истоках не было связано с фиксацией языковых высказываний,

но в дальнейшей исто­рии общества оно становится второй формой языка, особой

разновид­ностью языкового общения, преодолевающей пространство и время.

Специфическими «отпочкованиями» языка (и письма) являются также построенные

человеком искусственные системы общения, применяемые в отдельных областях жизни

и производственной деятельности,— раз­ного рода сигнализация (дорожная,

железнодорожная и т. д.), специ­альные коды и шифры, далее — символические

«языки» науки (системы символов, применяемых для записи химических реакций,

математиче­ских операций и т. д.), «языки программирования» (системы знаков,

служащие для ввода и обработки информации в электронно-вычисли­тельных

машинах).

3. Функции языка

В языкознании слово «функция» обычно употребляется в смысле 'производимая

работа', 'назначение', 'роль'. Первейшей функцией языка является

коммуникативная (от лат. communicatio 'общение'), его назначение —

служить орудием общения, т. е. в пер­вую очередь обмена мыслями. Но язык не

только средство передачи «готовой мысли». Он и средство самого формирования

мысли. С коммуникативной функцией языка неразрывно связана вторая его

центральная функция — мыслеформирующая.

Что же касается коммуникативной функции языка, то в науке выде­ляют ее отдельные

стороны, иначе говоря, ряд более частных функций: констатирующую

— служить для простого «нейтраль­ного» сообщения о факте),

вопро­сительную — служить для запроса о факте, апеллятивную

(от лат. appello 'об­ращаюсь к кому-л.') — служить средством призыва,

побуждения к тем или иным действиям, экспрессивную — выражать

(подбором слов или интонацией) личность говорящего, его настроения и эмоции,

контактоустанавливающую — функцию создания и поддержания контакта между

собеседниками, когда передачи сколько-нибудь существенной информации еще (или

уже) нет (ср. формулы приветствия при встрече и прощании, обмен репликами о

погоде и т. п.), метаязыковую — функцию истолкования языковых

фактов (например, объяснение зна­чения слова, непонятного для собеседника),

эстетическую — функцию эстетического воздействия. Особое место занимает

функция индикатора (показателя) принадлежности к определенной группе

людей (к нации, народности, к той или иной профессии и т. д.). В случае

сознательного использования этой функции она превращается в своеобразное

средст­во самоопределения индивида в обществе.

В конкретных высказываниях частные функции языка обычно выступают в

разнообразных сочетаниях друг с другом. Высказывание, как правило,

многофункционально. Яркая экспрессия может быть и в побудительном предложении,

и в вопросе, и в формуле приветствия, и при констатации факта, и при объяснении

слова, оказавшегося не­понятным; предложение, повествовательное по форме

(например. Уже поздно), может содержать скрытое побуждение, т. е.

выполнять апеллятивную функцию.

4. Язык и речь

Человеческий язык существует в виде отдельных языков — русского, английского,

китайского и многих других. Ну, а в каком виде существует каждый отдельный

язык?

Как возни­кает язык в сознании каждого отдельного человека? Он не является

«врожденным», переданным по наследству. Термин «родной язык» не значит

«врожденный», а значит только «усвоенный в раннем детстве». В сознание каждого

человека язык проникает, безусловно, «извне», проникает потому, что этим языком

пользуются другие люди, окружающие. По их примеру им начинает с детства

поль­зоваться и сам данный человек. И, с другой стороны, язык постепенно

забывается, а в конце концов и начисто исчезает из памяти (даже и родной язык),

если человек почему-либо перестает им пользоваться. Из всего этого явствует,

что о подлинном существовании языка можно говорить лишь постольку, поскольку им

пользуются. Язык существует как живой язык, поскольку он функционирует.

А функционирует он в речи, в высказываниях, в речевых актах.

Разграничение понятий «язык» и «речь» впервые в четкой форме было выдвинуто и

обосновано швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром (1857—1913). Заметим,

что под речью (у Соссюра «la parole») совре­менное языковедение

понимает не только устную речь, но также и речь письменную. В широком смысле в

понятие «речь» включается и так называемая «внутренняя речь», т. е. мышление с

помощью языковых средств (слов и т. д.), осуществляемое «про себя», без

произнесения вслух.

Отдельный акт речи, речевой акт, в нормальных случаях представляет собой

двусторонний процесс, охватывающий говорение и протекающие параллельно и

одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном

общении речевой акт охва­тывает соответственно писание и чтение (зрительное

восприятие и по­нимание) написанного, причем участники общения могут быть

отдале­ны друг от друга во времени и пространстве. Речевой акт есть проявле­ние

речевой деятельности.

В речевом акте создается текст. Лингвисты обозначают этим термином не

только записанный, зафиксированный так или иначе текст, но и любое кем-то

созданное (все равно — записанное или только произнесенное) «речевое

произведение» любой протяженности — от однословной реплики до целого рассказа,

поэмы или книги. Во внут­ренней речи создается «внутренний текст», т. е.

речевое произведение, сложившееся «в уме», но не воплотившееся устно или

письменно.

Почему произнесенное (или написанное) высказывание в нормаль­ном случае будет

правильно понято адресатом?

Во-первых, потому, что оно построено из элементов, форма и зна­чение которых

известны адресату (скажем для простоты — из слов, хотя элементами

высказывания можно считать, как мы увидим, и дру­гие единицы).

Во-вторых, потому, что эти элементы соединены в осмысленное целое по

определенным правилам, также известным (правда, во многом интуитивно) нашему

собеседнику или читателю. Владение этой систе­мой правил позволяет и строить

осмысленный текст, и восстанавливать по воспринятому тексту его содержание.

Вот эти-то элементы высказывания и правила их связи как раз и являются языком

наших участников общения, частями их языка, т. е. языка того коллектива, к

которому данные индивиды принадлежат. Язык (у Соссюра «la langue») того

или иного коллектива и есть находя­щаяся в распоряжении этого коллектива

система элементов — единиц разных ярусов (слов, значащих частей слов и т. д.)

плюс система пра­вил функционирования этих единиц, также в основном единая для

всех, пользующихся данным языком. Систему единиц называют инвентарем языка

; систему правил функционирования единиц, т. е. правил порождения осмысленного

высказывания (а тем самым и правил его понимания),— грамматикой этого

языка. Соотношение языка и речи и их отдельных аспектов иллюстрирует рис. 1.

Наука вообще, как правило, идет от явления, от непосредственной данности к

сущности, к внутренним закономерностям и связям. Не составляет в этом отношении

исключения и наука о языке. Когда линг­вист исследует живой язык, ему даны не

только тексты — устные или письменные, но и возможность наблюдать речевые акты

носителей данного языка. Кроме того, как подчеркнул Л. В. Щерба, лингвист может

в этом случае экспериментировать, т.е. создавать сам слова,

грамматические формы и целые тексты на исследуемом язы­ке и проверять

приемлемость и понятность созданного, привлекая живых носителей данного языка

(в том числе и себя самого, если объек­том изучения является родной язык

исследователя). Если же изучается мертвый язык, т. е. такой, которым уже никто

не пользуется (по край­ней мере в качестве основного средства общения),

например латынь, древнегреческий, старославянский и т. д., ученый располагает

только письменными текстами, более или менее ограниченными по объему (иногда

даже только отдельными словами или формами, так или иначе сохраненными в

текстах других языков). Ни наблюдения за актами общения, ни эксперимент здесь

уже невозможны.

Что касается природных носителей живых языков, то у них владе­ние языком

создается постепенно, начиная с раннего детства, и созда­ется в принципе тем же

путем, каким идет и ученый лингвист: каждый человек познает свой родной язык,

«добывая» его из речи. Только про­цесс этого добывания носит в этом случае не

вполне осознанный харак­тер, протекает в основном интуитивно, особенно в

детстве. Слушая речь окружающих, т. е. встречаясь с различными высказываниями,

произ­носимыми в той или иной ситуации, ребенок постепенно научается свя­зывать

с повторяющимися элементами этих высказываний определен­ные смыслы, т. е.

начинает понимать и выделять эти элементы, запоми­нает, а позже начинает и сам

воспроизводить их в соответствующих ситуациях. Шаг за шагом он усваивает и

практически применяет правила комбинирования этих элементов и так незаметно

овладевает системой родного языка. Известную роль играет и целенаправленное

сообщение взрослыми ребенку тех или иных элементов инвентаря (слов), а на более

поздних этапах — и правил грамматики. Но в основ­ном знание родного языка все

же добывается индивидом из собствен­ного речевого опыта; в процессе

переработки данных этого опыта из всей массы услышанного, а затем и

прочитанного неуклонно и постепенно отбирается, обобщается и складывается в

систему все повторяющееся, все более или менее устойчивое и все это тут же

про­веряется на практике, «пускается в ход» в новых и новых высказыва­ниях. Так

«сырой» речевой опыт индивида превращается в его «органи­зованный» языковой

опыт, и в сознании человека вырабатывается почти автоматический механизм

владения родным языком и «контро­лер» этого механизма — так называемое языковое

чутье, или «языковая компетенция».

Язык и речь различаются так же, как правило грамматики и фразы, в которых

использовано это правило, или слово в словаре и бесчислен­ные случаи

употребления этого слова в разных текстах. Речь есть фор­ма существования

языка. Язык функционирует и «не­посредственно дан» в речи. Но в

отвлечении от речи, от речевых актов и текстов всякий язык есть абстрактная

сущность.

Абстрактный характер языка можно ясно показать также на его отдельных

элементах. Возьмем, например, следующий текст, начало известного

стихотворения Пушкина:

Ворон к ворону летит, Ворон ворону кричит...

Сколько слов в этом отрывке? Можно ответить, что семь. Отвечая так, мы говорим о

«речевых словах» или отдельных «словоупотребле­ниях», о конкретных

экземплярах слов в тексте. Можно ответить, что пять (ворон, к, ворону,

летит, кричит). В этом случае мы уже перешли от речи к языку, так как считаем

два экземпляра формы ворон за одно слово и два экземпляра формы

ворону также за одно слово. Таким образом, мы уже отвлекаемся от конкретных

эк­земпляров и считаем некие абстрактные единицы — словоформы.

Словоформа представляет собой абстракцию «первой степени». Но мы можем пойти

дальше, к абстракции «второй степени» и сказать, что здесь всего четыре слова:

в этом случае мы уже считаем две слово­формы ворон и ворону за

одну единицу, т е. говорим о слове ворон, отвлекаясь от его

грамматических видоизменений — отдельных слово­форм. Слово, понимаемое в этом

смысле, называют «лексемой». Лек­сема, таким образом, есть слово как

абстрактная единица в системе данного языка.

Билеты: Шпоры по введению в языкознание

Билеты: Шпоры по введению в языкознание РЕЧЬ

(речевая деятельность)

акты акты

Билеты: Шпоры по введению в языкознание Билеты: Шпоры по введению в языкознание говорения понимания

тексты (высказывания)

ЯЗЫК

(языковая система)

инвентарь + грамматика (система (система единиц) правил»

5. Взаимоотношение языка в мышления

Будучи орудием закрепления, передачи и хра­нения информации, язык тесно

связан с мышлением, со всей духовной деятельностью людей, направленной на

познание объективно суще­ствующего мира, на его отображение (моделирование) в

человеческом сознании. Вместе с тем, образуя теснейшее диалектическое

единство, язык и мышление не составляют, однако, тождества: они разные, хотя

и взаимосвязанные явления, их области пересекаются, но не совпа­дают

полностью.

Так же, как и общение, мышление может быть вербальным и невербальным.

Невербальное мышление осу­ществляется с помощью наглядно-чувственных

образов, возникающих в результате восприятия впечатлений действительности и

затем со­храняемых памятью и воссоздаваемых воображением. Так, невербальной

является мысли­тельная деятельность при решении творческих задач технического

характера (например, связанных с пространственной координацией и движением

частей механизма). Решение подобных задач обычно не протекает в формах

внутренней (и тем более внешней) речи. Это — особое «техническое», или

«инженерное», мышление. Близко к этому мышление шахматиста. Особый тип

наглядно-образного мышле­ния характерен для творчества живописца, скульптора,

компози­тора.

Вербальное мышление оперирует понятиями, закреп­ленными в словах,

суждениями, умозаключениями, анализирует и обобщает, строит гипотезы и теории.

Оно протекает в формах, устано­вившихся в языке, т. е. осуществляется в

процессах внутренней или (при «размышлении вслух») внешней речи. Можно сказать,

что язык определенным образом организует знания человека о мире, расчленяет и

закрепляет эти знания и передает их последующим поколениям. Понятийное мышление

может опираться и на вторичные, искусственные языки, на построенные человеком

специальные системы общения. Так, математик или физик оперирует понятиями,

закрепленными в услов­ных символах, мыслит не словами, а формулами и с помощью

формул добывает новое знание.

Чрезвычайная сложность структуры человеческого мышления подтверждается и

современными данными о работе головного мозга человека. Принципиальная

особенность нашего мозга состоит в так называемой функциональной

асимметрии, т.е. в определенной специализации функций левого и правого

полушарий. У большинства людей в левом полушарии расположены зоны порожде­ния и

восприятия речи, так называемые зоны Брока и Вернике, таким образом, левое

полушарие является «речевым», а тем самым, обычно, и «доминантным» (т. е.

«главенствующим»); точнее, оно ответственно за логико-грамматическую

расчлененность и связ­ность нашей речи, за ее форму, а также, по-видимому, и за

абстракт­ную лексику, короче — за аналитическое, абстрактное мышление. При

афазиях (нарушениях речи), обусловленных травмами ле­вого полушария, речь

теряет грамматическую правильность и плав­ность (причем по-разному, в

зависимости от того, какие участки коры поражены — лобновисочные или

задневисочные). В противополож­ность левому правое полушарие теснее связано с

наглядно-образным мышлением, со зрительными, пространственными, звуковыми или

ины­ми образами, а специально в области языка — с предметными значе­ниями слов,

особенно конкретных существительных. Оно характери­зуется нерасчлененным, но

зато и более целостным восприятием мира и является источником интуиции. При

заболеваниях и травмах, пора­жающих правое полушарие, грамматическая

правильность высказы-' ваний может сохраняться, но речь становится

бессмысленной. Интерес­но, что в детском возрасте асимметрия мозга еще не

проведена полностью и в случае частичного поражения того или иного участка коры

головного мозга другие участки могут взять на себя его функции. Вообще в норме

оба полушария работают в непрерывном контакте друг с другом, совместной работой

обеспечивая все поведение человека, его мышление и речь.

6. Язык и общество

Язык всегда — достояние коллектива. Орга­низация совместной трудовой

деятельности, функционирование социальных институтов, развитие культуры имеют

своим непремен­ным условием постоянное и активное речевое общение членов

коллектива. В громадном большинстве случаев коллектив людей, говорящих на одном

языке («языковая общность»), — это коллектив этнический (нация,

народность, племя). Языки некоторых этнических коллективов используются и как

средство межэтнического общения. Так, русский язык является национальным языком

русских и одновременно языком межнационального общения ряда других наций и

народностей. Русский язык является также одним из мировых языков. Язык

этнической общности, как правило, не является абсолютно единым на всей

территории своего распространения и во всех сферах своего использования. В нем

обнаруживаются определенные внутрен­ние различия: более или менее единый

литературный язык обычно противостоит заметно различающимся между собой местным

диалек­там, а также профессиональным и другим разновидностям языка, отражающим

внутреннее членение данного языкового коллектива. Диалекты и групповые различия

в языке изучает диалектоло­гия, а всю совокупность вопросов, связанных

с воздействием общества на язык и с языковыми ситуациями, складывающимися в

обществе,— так называемая социолингвистика. Даже на сравнительно

небольшой территории диалекты порой заметно отличаются друг от друга. Такие

более дробные диалекты называют говорами. Они объединяются

лингвистами-диалектологами по тем или иным признакам в группы, называемые

наречиями. Так, например, северно-русское наречие характеризуется «оканьем»,

т. е. |произношением звука «о» не только под ударением (оросить, водный),

но и в неударных слогах (бросать, вода, борода),

а также «стяженными» формами в спряжении настоящего времени (бываш, быват),

сов­падением тв. п. мн. ч. с дат. п. (пойти за грибам, с рукам, с ногам),

многими специфическими словами (орать в смысле 'пахать') и т. д., причем

каждая такая особенность имеет свою географическую зону распространения, не

вполне совпадающую с зоной других диалектных особенностей. В результате

диалектолог имеет дело не столько с «гра­ницами диалектов», сколько с границами

отдельных диалектных яв­лений, так называемыми изоглоссами. Между «типичными

севернорусскими» и «типичными южнорусскими» говорами выделяется полоса

переходных (среднерусских) говоров, сближающихся одними чертами с севером, а

другими, в частности «аканьем» (произношением «брасать», «вада», «барада»),— с

югом.

Литературный язык — вариант общенародного языка, понимаемый как

образцовый. Он функционирует в письменной форме (в книге, газете, в официальных

документах и т. д.) и в устной форме (в публичных выступлениях, в театре и

кино, в радио- и теле­передачах). Для него типично наличие сознательно

применяемых пра­вил, т. е. нормы, которой обучают в школе. Письменная

разновидность литературного языка наиболее строго кодифицирована, устная тоже

регламентируется, в частности орфоэпическими нормами (нормами правильного

произношения), отвергающими, например, севернорусское «оканье». Наименее

регламентирована существующая в русском и в ряде других литературных языков

обиходно-разговорная разновидность. Еще дальше, собственно уже за пределами

кодифика­ции, лежит так называемое просторечие. Оно содержит эле­менты,

имеющие широкое территориальное распространение, но не включаемые в

литературную норму либо как «грубые» (например, сквалыга, кумекать,

оттяпать, выпендриваться, катись, ему до лам­почки), либо просто как

оттесненные параллельными формами (так дожить оттеснено литературным

класть), а также новообразования, литературным языком не принятые

(захочем, выбора, пекёт).

Рассмотрим различия в языке, отражающие профессио­нальную дифференциацию

общества. Каждая отрасль производства и науки нуждается в громадном количестве

специальных слов и выражений, в богатой и разветвленной терминологии

(например, термины автомобильного дела: карбюратор, карданный вал, задний

мост, коробка передач, бампер, буксовать и т. д.). Кроме официальных

терминов в каждой отрасли производства есть еще неофициальные обозначения тех

или иных понятий, то, что называют профессиональным арго. Так, в арго

шоферов встречаем мигалку (официальное обозначение — «лампа указателя

поворота»), дворники («щетки стеклоочистителей») и т. д.

Близко к профессиональным и ремесленным арго стоят арго тех или иных

коллективов, объединенных общими интересами. Таковы спе­цифические выражения

в речи охотников, рыболовов, шахматистов, школьников, студентов и т. д.

Стилистические различия в языке

Обслуживая общество в самых различных областях его жизни и деятельности и как бы

приноравливаясь к различным формам и случаям человеческого общения, язык,

естественно, обнаруживает еще один тип внутренних различий — различия

функционально-сти­листические. Ср. нейтральные, вполне уместные и в случаях

официаль­ного общения слова отец и мать с неофициальными,

употребляемыми в семье и в кругу близких друзей словами папа и

мама, или поэтиче­ское очи и нейтральное глаза, или

разговорное картошка и книжное картофель и т. д.

Имея в виду такого рода различия, говорят о языковых стилях, изучением которых

занимается стилистика. Каждый стиль, кроме, пожалуй, лишь нейтрального,

характеризуется прежде всего своими особыми, стилистически окрашенными словами,

выражениями, оборотами. Их «окрашенность» выступает отчетливо на фоне слов

ней­трального стиля. В известной мере для языковых стилей типичны и

грамматические особенности.

Так, в русском языке для высокого стиля характерны, в част­ности, такие

слова и выражения, как година (вместо нейтрального время), гордыня (вместо

гордость), отчизна, возмездие, чаяния, сокро­венный, незыблемый, извечный,

предначертанный, обуять, осенить, краеугольный камень, с открытым забралом,

сжечь свои корабли и т. д., более частое, чем в других стилях, использование

устаревших церков­нославянизмов (страждущий вместо страдающий, разверстый

вместо раскрытый и т. д.).

В научном и научно-популярном стилях исполь­зуются в большом

количестве элементы специальной терминологии и такие слова и выражения, как

являться (тем-то, таким-то), представ­лять собой (то-то),

подразделяться (на), состоять (из того-то или в том-то), как

правило, по определению, такой и только такой, необхо­димое и

достаточное условие и т. д. Некоторые из этих выражений употребительны и в

газетно-публицистическом сти­ле, но здесь к ним присоединяются новые:

поднять (или поставить) вопрос, взять обязательство, в центре внимания,

тревожный сигнал,

реагировать на критику и др.

Для официально-делового стиля характерны такие слова и выражения, как

проживать (вместо нейтрального жить), жилплощадь, место жительства,

наложить резолюцию, на повестке дня, в рабочем порядке, академическая

задолженность.

В области грамматики для рассмотренных стилей более или менее типичны широкое

использование сложных предложений, обилие при­частных и деепричастных

оборотов, сравнительно частое появление страдательной конструкции, замена

глаголов отглагольными суще­ствительными.

Противоположными признаками характеризуется разговор­ный стиль, и

особенно его бытовая разновидность. Разговорными являются, например, такие

слова и выражения, как белиберда, око­лесица, проныра, пустомеля, хлипкий,

горланить, ляпнуть, удосужить­ся, втирать очки, без году неделя, качать права;

такие варианты слов, как печка, надо (нейтральные — печь, нужно).

В грубом сниженном стиле к этим словам присоединяются элементы просторечия и

арго ). Особо выделяется так называемый сленг — стиль, ха­рактеризуемый

сознательным, нарочитым отказом от принятых норм, ироническим переименованием

некоторых понятий (предки вместо родители, приварок в значении

'незаконный приработок', жестян­ка — о легковой машине),

демонстративной грубостью (эабалдеть, балдёж) и цинизмом.

В области грамматики для разговорного стиля типичны более короткие (часто — так

называемые неполные) предложения, форми­руемые «на ходу», прерываемые разного

рода вставками, часто недоска­занные или обнаруживающие некоторую рыхлость

грамматической структуры. Отмечается также широкое употребление уменьшительных

, уничижительных или иных суффиксов эмоциональной оценки (ср.до­мишко,

домина, домище).

Особое место занимают поэтический и народно-поэтический стили. Поэтический

стиль отчасти смыкается с высоким (торжествен­ным), но содержит и менее

«патетические» слова и обороты (тишь, синь, даль, лучистый, пламенеть,

озарить, реять), а также включает в том или ином количестве и разговорные

элементы, порой даже быто­вые и сниженные, придающие речи естественность и

простоту или вно­сящие ироническую нотку. Современная поэзия зачастую нарочито

сталкивает элементы разных языковых стилей или стремится почти полностью

отказаться от использования «поэтических» слов, которые в той или иной мере

воспринимаются как «избитые» и «затасканные». Напротив, весьма устойчив и

традиционен состав стиля народно­-поэтического: добрый молодец,

красна девица, белы рученьки, тоска-кручина, горе-горемычное, палаты

белокаменны, леса дремучие, мать — сыра земля, буйная головушка, пригорюниться

и т. п.

Специально в области произношения следует также выделить известные различия

стилистического порядка, и прежде всего два главных стиля произношения — так

называемые полный и разговорный. Полный стиль используется в публичной

речи (лекции, доклад, выступление по телевидению и т. д.) и вообще в

офи­циальной обстановке, также нередко при телефонных переговорах; он

характеризуется более тщательным и четким выговариванием в сех элементов слова.

Разговорный стиль встречается чаще всего в непринужденной беседе, когда

многое «скрадывается», «проглаты­вается», так как речь и без того понятна

собеседнику. В рамках этого стиля возникли разговорные варианты здрасте!

и даже драсть! вместо здравствуйте, обращения вроде пап!

Петь! с отпаданием конечного гласного, разговорные варианты имен и отчеств:

Иван Александрович превратилось в Иван Александрыч и даже Ван

Санч, Мария Павлов­на — в Марь Пална.

Стилистическое богатство и разнообразие языка — свидетельство сложности и

богатства духовной жизни народа.

7. Понятие знака. Искусственные знаковые системы

Обмен информацией в человече­ском обществе строится следующим образом: адресату

сообщения предъявляются вовсе не предметы, о которых идет речь, не те или иные

«реальности», служащие темой сообщения, а не­кие заместители этих реальностей,

представители их, вызы­вающие в сознании образ, представление или понятие об

этих реаль­ностях, в частности, и тогда, когда самих этих реальностей

поблизости нет. Адресату сообщения предъявляется не А, о котором идет речь, а

некое В, являющееся «представителем» этого А для сознания

адре­сата. Вот это В, замещающее и представляющее А, мы и называем

знаком. «Знаковая ситуация» наличествует всякий раз, когда «что-то стоит

вместо чего-то другого».

Знак же в собственном смысле имеет место лишь тогда, когда что-то (некое В)

преднамеренно ставится кем-то вместо чего-то другого (вме­сто А) с

целью информировать кого-то об этом А.

Язык не составляет исключения из общего правила. Он тоже зна­ковая система.

Но он — самая сложная из всех знаковых систем.

Примерами относительно простых систем могут служить же­лезнодорожный семафор,

светофоры разных типов, дорожные знаки, информирующие водителей о тех или

иных особенностях предстоящего отрезка пути либо предписывающие или

запрещающие выполнение каких-то действий. Рассматривая эти и некоторые другие

подобные системы, мы можем сделать следующие наблюдения:

1. Все знаки обладают материальной, чувственно воспринимаемой «формой», которую

иногда называют «означающим», а мы будем назы­вать «экспонентом знака».

В наших примерах экспоненты (поднятое или опущенное крыло сема­фора, красный,

зеленый или желтый огонь светофора, то или иное изображение на куске жести)

доступны зрительному восприятию. В других случаях экспонент воспринимается

слухом (например, в те­лефоне — непрерывный гудок низкого тона, частые гудки

высокого тона и т. п.), осязанием (буквы шрифта для слепых), в принципе

возможны системы, использующие обонятельные и вкусовые экспо­ненты. Существенно

только то, чтобы экспонент был так или иначе доступен восприятию человека (либо

«восприятию» заменяющего его автомата), т. е. чтобы экспонент был

материальным.

2. Материальный, чувственно воспринимаемый объект (или мате­риальное «событие» —

например, гудок в телефонной трубке) только в том случае является экспонентом

какого-то знака, если с этим объек­том (или событием) связывается в сознании

общающихся та или иная идея, то или иное «означаемое», или, как мы будем

говорить, содер­жание знака

3. Очень важным свойством знака является его противопоставленность

другому или другим знакам в рамках данной системы. Противопоставленность

предполагает чувственную различи­мость экспонентов (например, поднятое крыло —

опущенное крыло семафора) и противоположность или, во всяком случае,

различность содержания знаков (в нашем примере: 'путь открыт' — 'путь закрыт').

Из факта противопоставленности знаков вытекает, что не все материальные

свойства экспонентов оказываются одинаково важ­ными для осуществления их

знаковой функции: в первую очередь важны именно те свойства, по которым эти

экспоненты отличаются друг от друга, их «дифференциальные признаки».

Некоторые же свойства оказываются и вовсе несущественными. Так, неважно, будет

ли зеленое стекло в светофоре иметь оттенок, чуть более близкий к голубому или

к желтому (но важно, чтобы оно до­статочно отличалось от желтого стекла), будут

ли зеленое, желтое и красное стекла расположены вертикально, одно над другим,

или,

|Как в некоторых светофорах, горизонтально и т. д. Противопоставлен­ность знаков

ярко проявляется в случае так называемого нулевого экспонента, когда

материальное, чувственно восприни­маемое отсутствие чего-либо (объекта,

события) служит экспонентом знака, поскольку это отсутствие противопоставлено

наличию какого-то объекта или события в качестве экспонента другого знака. Так,

вклю­чение левой или правой «мигалки» является знаком поворота автомо­биля

соответственно налево или направо, а невключение «мигалки» есть нулевой

экспонент, передающий содержание 'еду прямо'.

4. Установленная для каждого данного знака связь между его экспонентом и

содержанием является условной, основанной на сознательной

договоренности. Она может быть чисто условной: на­пример, связь между зеленым

цветом и идеей 'путь свободен'. В других случаях связь между экспонентом и

содержанием может быть в боль­шей или меньшей степени мотивированной,

внутренне обо­снованной, в частности, если экспонент имеет черты сходства с

обозна­чаемым предметом или явлением. Элементы такой изобразительной, наглядной

мотивированности находим в некоторых дорожных знаках (например, изображение

бегущих детей, зигзага дороги, поворота и т. д.).

5. Что касается содержания знака, то его связь с обозначаемой знаком

действительностью носит принципиально иной характер. Со­держание знака есть

отражение в сознании людей, использую­щих этот знак, предметов, явлений,

ситуаций действительности, при­чем отражение обобщенное и схематичное.

Так, знак извилистой дороги (изображение зигзага) в каждом конкретном случае

своего использования указывает на реальные извилины данной кон­кретной дороги,

вообще же (потенциально) относится к любой извили­стой дороге, к классу

извилистых дорог, обозначает самый факт изви­листости дороги как общую идею, в

отвлечении от частного и конкрет­ного. Этим содержанием знак обладает также и

тогда, когда никакой извилистой дороги поблизости нет (например, в учебной

таблице до­рожных знаков).

8. Язык как знаковая система. Отношения между языковыми знаками.

Будучи средством общения, язык с необходимостью представ­ляет собой систему

знаков и правил оперирования этими знаками. Выделение единиц языка связано с

членением речевого высказывания, с членением текста и самого потока речи. Как

же про­текает такое членение?

Отдельное высказывание составляет основную единицу речевого общения. Как в любых

случаях общения, в высказывании разли­чают две стороны: 1) «план выражения» и

2) «план содержания». План выражения — это звуковая, материальная

сторона вы­сказывания, воспринимаемая слухом (а при письменной передаче

высказывания

— материальная последовательность начертаний, воспри­нимаемая зрением). План

содержания — это выраженная в высказывании мысль, содержащаяся в нем

информация, те или иные сопровождающие эту информацию эмоциональные моменты.

План вы­ражения и план содержания изучаются в языковедении в тесной связи друг

с другом.

Высказывание членится на предложения, следующие друг за дру­гом, либо состоит

из одного предложения.

Предложение, в свою очередь, членится дальше на какие-то значащие части.

Наиболее привычными для нас значащими элементами в составе предложения являются

слова. Но слово даже в пределах одного, а тем более при сравнении между

собой разных языков оказы­вается единицей очень неопределенной как с точки

зрения своей струк­туры и своих формальных признаков, так и с точки зрения

своего смыс­лового содержания. В частности, есть слова «знаменательные»

(«полно-значные»), называющие те или иные явления реальной действитель­ности

(предметы, процессы, свойства предметов и т. д.) или их отраже­ния в сознании

людей, и слова служебные (как иногда говорят, «фор­мальные») — предлоги, союзы,

артикли, вспомогательные глаголы и т. д., выражающие смысловые и/или

грамматические связи и отно­шения. Более элементарной единицей, минимальной

значащей единицей, четко характеризуемой уже самим этим признаком

минимальности, неразложимости на более мелкие зна­чащие части является в речи,

в тексте так называемый морф, а в системе языка — соответственно

морфема (от др.-греч. morphe 'форма'). Морфы и морфемы — это, в

частности, извест­ные каждому из школы значащие части слова, такие, как корень,

приставка, суффикс, окончание.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5


© 2007
Использовании материалов
запрещено.