Книга: Общее языкознание - учебник

Книга: Общее языкознание - учебник

ОБЩЕЕ

ЯЗЫКОЗНАНИЕ

ФОРМЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ,

ФУНКЦИИ, ИСТОРИЯ ЯЗЫКА

ИЗДАТЕЛЬСТВО "НАУКА"

Москва 1970

В книге рассматриваются пробле­мы взаимосвязи языка и общества, языка и

мышления; формы существо­вания языка в виде развивающегося явления,

неоднородного как в терри­ториальном, так и в социальном пла­нах. В книге

специально отражен вопрос о коммуникативной функции языка и его знаковой

природе, осве­щены основы психофизиологического механизма речи, а также

вопросы, свя­занные с особенностями литературного языка и явлениями нормы.

Ответственный редактор

член-корреспондент АН СССР Б. А. СЕРЕБРЕННИКОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Послевоенная эпоха в истории советского языкознания являет­ся особенно

динамичной благодаря относительно быстрой смене различных событий и

ориентаций, которые так или иначе всегда определяют ход и направление

лингвистической жизни в каждой стране. Лингвистическая дискуссия 1950 г. и

критика так называ­емого нового учения о языке, реабилитация некоторых ранее

не­заслуженно попранных истин и приемов исследования, интенсив­ное

проникновение идей структурализма, вызвавшие на некоторое время коллизию

между традиционным и структурным языкозна­нием, заманчивые, но не сбывшиеся

идеи машинного перевода и романтическое требование всеобщей кибернетизации

лингвисти­ческой науки, наметившиеся недостатки структурализма, обус­ловившие

появление некоторых новых взглядов и течений, появ­ление новых отраслей

языкознания на стыках языкознания с другими науками и некоторых новых методов

исследования и вме­сте с тем более углубленная разработка целого ряда языков,

от­крывшая новые перспективы — таков общий перечень основных событий

рассматриваемого периода.

Нет ничего удивительного в том, что столь динамичная эпоха в истории науки

одновременно характеризуется повышением инте­реса к проблемам общего

языкознания.

За последнее время у нас и за рубежом появилось немало раз­личных работ,

отдельных монографий и сборников общеязыковедческого характера.

Общетеоретическая проблематика современ­ного языкознания настолько объемна и

многообразна, что для ее целостного, систематического и исчерпывающего

изложения, ве­роятно, потребовалось бы многотомное издание какой-нибудь

спе­циально посвященной этим целям книги. Перед составителями предлагаемого

труда возникли довольно трудные задачи: что сле­дует отобрать из этого

необычайного многообразия тем, проблем и частных вопросов. Выход из этого

затруднительного положения в конечном счете был найден. Прежде всего авторы

поставили своей<5> основной задачей — изложить основные сущностные

характерис­тики языка в их целостной и общей совокупности. Понять сущность

языка как особого явления — это значит уяснить его главную функцию и те

многочисленные следствия, которые она вызывает, понять особенности его

внутренней структурной организации в их сложном взаимоотношении, рассмотреть

конкретные формы суще­ствования языка в человеческом обществе, ознакомиться с

форма­ми воздействия на язык со стороны внешней среды и с движущими силами его

развития и исторического изменения. Это особенно важ­но хотя бы потому, что

любое лингвистическое течение, в какие бы внешние формы оно ни облекалось,

всегда имеет в своей основе определенное понимание сущностных характеристик

языка, опре­деленное их истолкование. Наиболее характерной особенностью почти

всех лингвистических течений является акцентированное подчеркивание

какой-нибудь одной из сущностных характерис­тик языка. Так, например,

социолингвистические течения в линг­вистике самых различных направлений

наиболее существенной особенностью языка считают его тесную связь с жизнью

общества. Наоборот, различные течения структурализма наиболее сущест­венной

характеристикой языка объявляют его внутреннюю струк­туру и взаимоотношения

составляющих ее элементов, отодвигая при этом на задний план все остальное.

Поэтому, характеризуя язык, можно его представить как нечто такое, на чем любое

явле­ние жизни общества оставляет свои неизгладимые следы, или как схему чистых

отношений, своего рода код, или как некое ки­бернетическое устройство.

Читатель может без особого труда заметить, что в предлагаемом исследовании

нет никакого преднамеренного и заранее обдуман­ного противопоставления

внешней и внутренней лингвистики.

Авторы описывают сущностные характеристики языка такими, какими мы можем

наблюдать их в реальной действительности, в конкретном многообразии. Проблемы

структуры и системы язы­ка так же важны, как и проблемы влияния общества на

язык.

Можно заранее сказать, что такой подход к языку не удовлет­ворит

представителей различных крайних течений, но авторы на­деются, что вдумчивый

читатель сам поймет, в каких целях это де­лается.

Книга открывается главой «К проблеме сущности языка», где дается

характеристика коммуникативной функции языка, имею­щей далеко идущие

следствия, пронизывающие все особенности языка. Одновременно эта глава служит

как бы общим введением ко всем остальным главам, поскольку в ней в общем

плане затра­гиваются различные вопросы, например, проблема отражения,

проблема форм мышления, специфические особенности языково­го знака, природа

слова и понятия и т. д.

Во второй главе «Знаковая природа языка» дается характе­ристика языкового знака

в неразрывной связи с той неповторимой<6> по своей специфике языковой

системой, которая дает понять, чем языковой знак отличается от знаков всех

других систем. В третьей главе «Язык как исторически развивающееся явление»

конкретно показаны различные импульсы и движущие силы язы­ковых изменений;

глава «Проблемы взаимосвязи языка и мышле­ния» посвящена в основном мало

исследованному вопросу о связи употребления языка с различными мыслительными

процессами; в главе «Психофизиологические механизмы речи» делается попытка

показать сложность психических процессов, сопровож­дающих акт речи; глава «Язык

как общественное явление» рас­сматривает основные признаки языка, позволяющие

трактовать его как общественное явление особого рода; темой VII главы

«Тер­риториальная и социальная дифференциация языка» является рассмотрение его

отдельных вариантов, вызванных общественными различиями по территориальному или

социальному признаку; в главе VIII «Литературный язык» дается анализ

отличительных признаков литературного языка в их историческом развитии;

на­конец, IX, заключительная глава посвящается проблеме языко­вой нормы.

Во избежание возможных недоразумений авторы хотят зара­нее предупредить

читателя, что каждая отдельная глава отнюдь не ставит своей целью изложение

абсолютно всех вопросов, отно­сящихся к данной теме. В ней отобран только

определенный круг наиболее важных проблем, дающих возможность в общих чертах

понять излагаемое явление. Поэтому и прилагаемые к каждой гла­ве списки

литературы отнюдь не являются полными и исчерпыва­ющими списками литературы

по данному вопросу. В список вклю­чалась только литература, связанная

непосредственно с вопросом, затронутым автором соответствующей главы.

Авторы хорошо понимают большую сложность рассматривае­мых в данной работе

проблем, которая еще больше усугубляется существующей в настоящее время

неоднозначностью их решения, обусловливаемой необычным многообразием точек

зрения, лингви­стических течений и тенденций в современной лингвистике. Не

все проблемы удалось удовлетворительно осветить и разрешить, в работе

возможны недочеты и ошибки.

Настоящая монография выполнена силами сектора общего язы­кознания Института

языкознания АН СССР под общей редакцией руководителя сектора члена-

корреспондента АН СССР Б. А. Се­ребренникова. В ее создании приняли также

участие сотрудники сектора германских языков Института М. М. Гухман и Н. Н.

Семенюк и доцент I МГПИИЯ К. Г. Крушельницкая.

Авторами отдельных частей монографии являются: глава пер­вая «К проблеме

сущности языка» — Б. А. Серебренников; глава вторая «Знаковая природа языка»,

раздел «Понятие языкового языка» — А. А. Уфимцева, раздел «Язык в сопоставлении

со знаковыми системами иных типов» — Т. В. Булыгина, раздел<7> «Специфика

языкового знака в связи с закономерностями разви­тия языка» — Н. Д. Арутюнова;

глава третья «Язык как исторически развивающееся явление» — Е. С. Кубрякова

(разд. «Место вопроса о языковых изменениях в современной лингвистике», «О

формах движения в языке и определении понятия языковых изменений», «О некоторых

особенностях развития языка в свете его опреде­ления как сложнодинамической

системы», «Роль внутренних и внешних факторов яыкового развития и вопрос об их

классифи­кации», часть разд. «К вопросу о системном характере языковых

изменений»), Г. А. Климов (разд. «Языковые контакты»), Б. А. Се­ребренников —

остальные разделы главы; глава четвертая «Пси­хофизиологические механизмы речи»

— А. А. Леонтьев; глава пя­тая «Проблемы взаимосвязи языка и мышления» — К. Г.

Крушельницкая; глава шестая «Язык как общественное явление» — Б. А.

Серебренников; глава седьмая «Территориальная и социаль­ная дифференциация

языка» — Б. А. Серебренников; глава восьмая «Литературный язык» —М. М. Гухман;

глава девятая «Норма» — Н. Н. Семенюк.

Научно-библиографический аппарат данного тома содержит библиографические

списки к каждой главе, включающие исполь­зованную литературу (в главе второй

библиографические списки даны к каждому из трех ее разделов по отдельности,

поскольку они представляют собой относительно самостоятельные части). Помимо

библиографий, в конце тома помещены списки принятых в монографии сокращений

(названий языков и диалектов, а также грамматических терминов и помет).

Отсылки на использованную литературу даются в тексте в ви­де цифровых

указаний на номера библиографических списков: в квадратных скобках помещается

номер, соответствующий номеру названия работы в алфавитном списке; страницы

использован­ной литературы отделены от этого номера запятой [,]; при отсылке

читателя к нескольким работам их номера отделяются точкой с запятой [;].

Книга подготовлена к печати сотрудниками сектора общего языкознания М. А.

Журинской, В. И. Постоваловой и В. Н. Телия под руководством Е. С.

Кубряковой.

Коллектив авторов выражает свою искреннюю благодарность рецензентам проф. А.

А. Реформатскому и проф. Н. С. Чемоданову, которые оказали своими, советами

и замечаниями большую по­мощь при подготовке работы к печати.

Сектор выражает также свою признательность член-корр. АН СССР В. Н. Ярцевой и

доктору филол. наук Э. А. Макаеву, взявшим на себя труд ознакомиться с

рукописью и сделавшим ряд ценных указаний.<8>

ГЛАВА ПЕРВАЯ

К ПРОБЛЕМЕ СУЩНОСТИ ЯЗЫКА

Человеческий язык — необычайно многогранное явление. Чтобы понять истинную

сущность языка, его необходимо рас­смотреть в разных аспектах, рассмотреть,

как он устроен, в каком соотношении находятся элементы его системы, каким

влияниям он подвергается со стороны внешней среды, в силу каких причин

совершаются изменения языка в процессе его исторического раз­вития, какие

конкретные формы существования и функции при­обретает язык в человеческом

обществе. Обо всех этих особенностях будет более или менее подробно сообщено

в соответствующих главах этой книги. Вместе с тем необходимо предварительно

выяснить, прежде чем говорить об отдельных частностях, какое свой­ство языка

определяет его главную сущность. Таким свойством язы­ка является его функция

быть средством общения. Любой язык мира выступает как средство общения людей,

говорящих на данном языке. Роль коммуникативной функции в процессе создания

языка огромна. Можно без преувеличения сказать, что система материальных

средств языка, начиная от фонемы и ее конкретных реальных манифестаций и

кончая сло­жными синтаксическими конструкциями, возникла и сформи­ровалась в

процессе употребления языка как средства общения. Многие специфические

особенности языка, как-то: наличие спе­циальных дейктических и экспрессивных

средств, средств локаль­ной ориентации, различных средств связи между

предложениями и т. д. можно объяснить только исходя из нужд функции обще­ния.

Появление звуковой речи способствовало возникновению и развитию новых типов

мышления, в особенности абстрактного мышления, давшего человечеству ключ к

разгадке сокровенных тайн окружающего мира. Употребление языка в качестве

средства общения порождает особые специфические процессы, совершающи­еся в его

внутренней сфере и обусловленные этой функцией. Использование звуковой речи

вызвало появление у человека так<9> называемой второй сигнальной системы,

и слово приобрело функ­цию сигнала второй ступени, способного заменять

раздражения, исходящие непосредственно от того предмета, который оно

обозна­чает. Без изучения системы коммуникативных средств, истории их

образования и их сложных взаимоотношений со всей психи­ческой деятельностью

человека невозможно решить такие карди­нальные проблемы общего языкознания и

философии, как пробле­ма связи языка и мышления, проблема взаимоотношения между

языком и обществом, проблема специфики отражения человеком окружающего мира и

проявления этого отражения в языке и многие другие проблемы. К сожалению,

приходится отметить, что рассмотрению этого чрезвычайно важного вопроса в

существу­ющих учебниках по общему языкознанию уделяется очень мало внимания.

Чаще всего изложение этих процессов ограничивается объяснением так называемого

круговорота речи, осуществляемо­го двумя разговаривающими между собой

индивидами А и В. Вот как объясняет, например, это явление

Фердинанд де Соссюр в своем «Курсе общей лингвистики»: «Отправная точка

кругово­рота находится в мозгу одного из разговаривающих, скажем А, где

явления сознания, нами называемые понятиями, ассоциируются с представлениями

языковых знаков или акустических образов, служащих для их выражения.

Предположим, что данное понятие порождает в мозгу соответствующий акустический

образ: это явление чисто психическое, за которым следует физио­логический

процесс: мозг передает органам речи со­ответствующий образу импульс; затем

звуковые волны распро­страняются изо рта А в ухо В: процесс

чисто физический. Далее круговое движение продолжается в В, в обратном

порядке: от уха к мозгу — физиологическая передача акустического образа; в

мозгу — психическая ассоциация этого образа с соответственным понятием. Когда

В заговорит в свою очередь, этот новый акт речи последует по пути первого и

пройдет от мозга В к мозгу А те же самые фазы» [59, 36].

Изучение процессов, происходящих в круговороте речи, имеет, конечно, важное

значение для уяснения механизма коммуникации, но вряд ли достаточно для

понимания ее сущности. Для того, чтобы понять сущность коммуникации хотя бы в

самых общих чертах, необходимо рассмотреть эту проблему в комплексе с дру­гими

проблемами, тесно с нею связанными. В этой связи инте­ресно было бы рассмотреть

различные предпосылки, обусловившие возникновение функции коммуникации,

специфические особен­ности звуковой речи, в частности проблему слова и его

вза­имоотношения с понятием, роль различных ассоциаций в образовании словарного

состава языка, причины различия структур языков мира при единстве законов

логического мышле­ния, специфику отражения предметов и явлений окружающе­го

мира в мышлении человека и проявление этого отражения в<10> языке и т. п.

При соблюдении этого плана изложения должно стать ясным, в каких конкретных

условиях возникает коммуни­кативная функция, какие материальные языковые

средства она использует, как соотносятся эти средства с мышлением, в чем

выражаются сугубо человеческие черты общения людей между собой, находящие

отражение в структуре конкретных языков и т. д.

Изложение этих вопросов связано со значительными трудно­стями, коренящимися в

недостаточной разработке некоторых узловых проблем физиологии, психологии и

языкознания. До сих пор нет единства точек зрения в решении таких проблем,

как проблема типов мышления, природы слова, проблема языкового знака,

определение понятия, взаимоотношение между суждением и предложением и т. д.

Несмотря на имеющиеся трудности, вряд ли целесообразно отказываться от

попытки комплексного рассмотрения проблемы сущности коммуникативной функции

языка, так как в противном случае многое в этой проблеме может остаться

неясным.

ОБЩИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ

Человеческая речь как средство коммуникации могла возник­нуть только в

определенных условиях, важнейшим из которых яв­ляется физиологическая

организация ее носителя, т. е. человека. Животные организмы, существующие на

земном шаре, представлены поразительным разнообразием форм, начиная от

низших, или про­стейших животных, типа одноклеточных, и кончая

млекопитающи­ми, наиболее развитым и сложным по своей физической организа­ции

видом, представителем которого является человек.

Ни одно из живых существ, за исключением человека, не обла­дает речью. Уже

сам по себе этот факт говорит о том, что важней­шим условием возникновения

речи является наличие определенного физиологического субстрата или

определенной физиологической организации, наиболее ярко воплощенной в

человеке.

Проблеме возникновения на земном шаре человека посвящено значительное количество

специальных исследований, которое с каж­дым годом все время увеличивается. Само

собой разумеется, что эта проблема обычно решается гипотетически, чаще всего на

основе различных косвенных данных и предположений. Происхождение человека

достаточно неясно, если учесть тот факт, что ближайшие родственники человека в

животном царстве, человекообразные обезьяны, не обнаруживают никаких признаков

эволюции, веду­щей к превращению их в людей. Возникновение человека,

по-види­мому, обусловлено прежде всего наличием каких-то особых

при<11>родных условий, способствовавших изменению физиологической

организации животных предков человека.

Многие исследователи считают общим предком человека австра­лопитека. Он жил в

местностях, уже в те далекие времена безлесных и пустынных, на западе и в

центре Южной Африки. Отсутствие необходимости древесного образа жизни

способствовало высво­бождению его передних конечностей. Опорные функции

уступали место хватательной деятельности, что явилось важной биологи­ческой

предпосылкой возникновения в дальнейшем трудовой дея­тельности. Ф. Энгельс

придавал этому факту огромное значение: «Под влиянием в первую очередь, надо

думать, своего образа жизни, требующего, чтобы при лазании руки выполняли иные

функции, чем ноги, эти обезьяны начали отвыкать от помощи рук при ходьбе по

земле и стали усваивать все более и более прямую походку. Этим был сделан

решающий шаг для перехода, от обезьяны к человеку» [65, 486]. «Но рука,—

замечает далее Энгельс,— не была чем-то самодовлеющим. Она была только одним из

членов целого, в высшей степени сложного организма. И то, что шло на пользу

руке, шло также на пользу всему телу, которому она служила...» [65, 488].

Постепенное усовершенствование человеческой руки и идущий параллельно с этим

процесс развития и приспособления ноги к прямой походке несомненно оказали

также в силу закона соотно­шения обратное влияние на другие части организма.

Начинавше­еся вместе с развитием руки, вместе с трудом господство над при­родой

расширяло с каждым новым шагом вперед кругозор челове­ка. В предметах природы

он постоянно открывал новые, до того не­известные свойства. С другой стороны,

развитие труда по необхо­димости способствовало более тесному сплочению членов

общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддерж­ки,

совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной

деятельности для каждого отдельного члена. Короче го­воря, формировавшиеся люди

пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу.

Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но

неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой моду­ляции,

а органы рта постепенно научились произносить один члено­раздельный звук за

другим [65, 489]. «Сначала труд, а затем и вмес­те с ним членораздельная речь

явились двумя главными стимула­ми, под влиянием которых мозг обезьяны

постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с

обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству. А параллельно с

дальнейшим развитием мозга шло дальнейшее развитие его бли­жайших орудий —

органов чувств. Подобно тому как постепенное развитие речи неизбежно

сопровождается соответствующим усо­вершенствованием органа слуха, точно так же

развитие мозга вообще сопровождается усовершенствованием всех чувств в их

совокуп­ности» [65, 490]. «Труд начинается с изготовления орудий...

Эти<12> орудия представляют собой орудия охоты и рыболовства... Но охо­та

и рыболовство предполагают переход от исключительного упо­требления

растительной пищи к потреблению наряду с ней и мяса... Мясная пища

содержала в почти готовом виде все наиболее важные вещества, в которых нуждается

организм для своего обмена ве­ществ... Но наиболее существенное влияние мясная

пища оказала на мозг, получивший благодаря ей в гораздо большем количестве, чем

раньше, те вещества, которые необходимы для его питания и развития, что дало

ему возможность быстрее и полнее совершен­ствоваться из поколения в поколение»

[65, 491—492].

«Употребление мясной пищи привело к двум новым достижени­ям, имеющим решающее

значение: к пользованию огнем и к при­ручению животных... Подобно тому как

человек научился есть все съедобное, он также научился и жить во всяком

климате... пере­ход от равномерно жаркого климата первоначальной родины в

бо­лее холодные страны... создал новые потребности, потребности в жилище и

одежде для защиты от холода и сырости, создал, таким образом, новые отрасли

труда и вместе с тем новые виды деятельно­сти, которые все более отдаляли

человека от животного. Благодаря совместной деятельности руки, органов речи и

мозга не только у каждого в отдельности, но также и в обществе, люди

приобрели спо­собность выполнять все более сложные операции, ставить все

более высокие цели и достигать их. Самый труд становился от поколения к

поколению более разнообразным, более совершенным, более мно­госторонним»

[65,492—493].

Таковы были общие условия, в которых возникла человече­ская речь,

предполагающая наличие довольно высоко организован­ного физиологического

субстрата. Однако одно лишь указание на необходимость подобного субстрата

само по себе еще не дает доста­точно ясного представления о физиологических

предпосылках воз­никновения человеческой речи, если мы не рассмотрим более

или менее детально некоторых особо важных свойств этого субстрата.

Особый интерес в этом отношении представляет способность живых организмов к

отражению окружающей действительности, поскольку, как мы увидим в дальнейшем,

эта способность являет­ся основой человеческой коммуникации, осуществляемой

средст­вами языка

СПОСОБНОСТЬ ОТРАЖЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Способность отражения окружающего мира наиболее ярко про­является у живых

существ. Однако современная наука пришла к выводу, что это свойство живой

материи имеет более глубокую основу. На диалектико-материалистической основе

этот вопрос был поставлен В. И. Лениным. В своем труде «Материализм и

эмпирио­критицизм» Ленин высказал мысль, что всей материи присуще род­ственное

ощущению свойство отражения [37, 80—81].<13>

Отражение усматривается в любом акте взаимодействия. Когда сталкиваются,

скажем, два абсолютно упругих шара, то один шар, ударяющий с определенной

силой другой шар, передает последнему какое-то количество энергии и выражает

свое состояние через из­менение энергии и направление движения второго шара.

Получив определенное количество энергии, второй шар отражает состояние

воздействовавшего на него предмета, состояние первого шара [42, 10—11].

Однако на уровне механики отражение крайне просто и элементарно. Любое

воздействие, испытываемое телом, выражается в нем в механических

характеристиках: массе, скорости, силе, инерции, направлении и т. д. Оно

носит эпизодический и случай­ный характер, результат взаимодействия —

отраженное изменение, «след» или информация — не закрепляется и бесследно

исчезает через некоторый промежуток времени. Отражение в этих случаях не

локализовано и диффузно [42, 12—13].

Более сложной является так называемая физическая форма от­ражения. В каждом

акте физического взаимодействия тело участ­вует как органическое целое и в то

же время как совокупность боль­шого числа молекул. Внешнее воздействие

дробится на отдельные элементарные отраженные изменения, которые одновременно

объе­диняются в целостные изменения тела. В соответствии со структур­ным

характером субстрата отражения «след» приобретает расчле­ненный,

дифференцированный структурный вид. На уровне фи­зической формы движения

отражение становится локализован­ным.

Вместе с тем физическая форма отражения имеет также огра­ниченный характер. В

процессе реакции происходит переделка внешнего воздействия в соответствии с

собственной природой те­ла. Адекватно воспроизводятся те стороны

воздействующего объ­екта, которые присущи субстрату отражения. Напротив,

когда взаимодействуют качественно разнородные объекты, происходит пе­реход

одной формы в другую — например, теплоты в электричест­во, — вследствие чего

внутреннее сходство отражения и оригинала становится отдаленным [42, 13—15].

Еще большее качественное многообразие приобретает отражение на уровне

химической формы движения. В химическом элементе заложена способность

изме­няться под влиянием воздействующего вещества и в соответствии с его

природой. В процессе химической реакции возникает новое качество. Поэтому

сохранение и накопление отраженных изме­нений происходит посредством

закрепления этих изменений но­вым качеством [42, 15].

Наличие отражательной способности у тел неживой природы подготовляет таким

образом появление раздражимости и ощуще­ния, которые возникают у живой

материи.

Отражение внешнего мира у животных и человека происходит на базе живой материи,

вследствие чего оно приобретает особые специфические черты, которые состоят в

следующем:<14>

1) Отражение приобретает особенно развитый вид, поскольку живое вещество

обладает очень богатыми и сложными свойствами.

2) В неживой природе отражение слито с общим процессом вза­имодействия

предмета со средой. У живого вещества обособляется и специализируется особый

вид отражения, отличный от ассимиля­ции и диссимиляции. Основной и

специальной функцией этого вида отражения является сигнализация об изменениях

внешней среды.

3) Отражение организмами внешних условий не имеет самодо­влеющего значения и

выполняет функции средства приспособ­ления к среде [42, 25].

4) С образованием живого белка возникает качественно новая форма отражения —

раздражимость, из которой в ходе развития живых организмов выходят еще более

высокие формы — ощуще­ние, восприятие, представление, мышление.

Формы отражения, наблюдающиеся в области неживой природы, отличаются

поразительным однообразием и постоянством, напри­мер, взаимодействие двух

сталкивающихся между собой твердых тел или взаимодействие вступающих в

соединение химических эле­ментов на протяжении огромных промежутков времени

остаются в сущности одними и теми же. Здесь нет таких явлений, как

взаимо­действие тела и окружающей среды, приспособление тела к окру­жающей

среде и т.п. Совершенно иные взаимоотношения сущест­вуют в области живой

природы. В качестве основного закона раз­вития органической природы выступает

закон единства организма и условий его существования. Внешняя среда является

самым важ­ным фактором, определяющим природу живого организма.

При­способленность животного организма к условиям его существова­ния является

здесь выражением соответствия функций и строения организма и всех его органов

данным условиям внешней среды. Изменение условий существования с

необходимостью вызывает изменение функций организма, появление новых по своей

сути ре­акций приспособления.

Таким образом, стремление существовать, борьба за самосохра­нение,

наблюдаемые в области органической природы, превраща­ются в мощный стимул,

вызывающий необходимость приспособле­ния к окружающей среде.

В свою очередь, изменение окружающей среды выступает часто как причина

появления у организма новых свойств и качеств. Стрем­ление приспособиться к

окружающей среде часто ведет к появле­нию более совершенных форм живых

организмов. Поясним это положение на некоторых конкретных примерах.

На самой низшей ступени животного царства, замечает И. М. Сеченов,

чувствительность является равномерно разлитой по всему телу, без всяких

признаков расчленения и обособления в органы [56, 413]. Так, например, у та­ких

низших организмов, как медузы, нервные клетки обладают примитив­ной

универсальностью. Одни и те же нервные клетки способны различать химические,

температурные и механические раздражители. Там, где чувст<15>вительность

равномерно разлита по всему телу, она может служить послед­нему только в том

случае, когда влияние из внешнего мира действует на чув­ствующее тело

непосредственным соприкосновением.

На каком-то этапе развития, который современная биологическая наука не может

указать с точностью, раздражимость, т. е. элементарное физиоло­гическое

средство приспособления организма к внешней среде, становится недостаточной,

поскольку организм попадает в какие-то иные условия суще­ствования.

Эта слитная форма начинает все более и более расчленяться в отдельные

организованные системы движения и чувствования: место сократительной

протоплазмы занимает теперь мышечная ткань, а равномерно разлитая

раз­дражительность уступает место определенной локализации чувствительности,

идущей рядом с развитием нервной системы. Еще далее чувствительность

специализируется, так сказать, качественно — появляется распадение ее на так

называемые системные чувства (чувство голода, жажды, половое, дыха­тельное и

пр.) и на деятельность высших органов чувств (зрение, осязание, слух и пр.)

[56, 413—414].

В процессе развития живых существ ощущение обычно возни­кает тогда, когда

организм стал способным дифференцировать раздражители не только по

интенсивности, но и по качеству. «Даль­нейший шаг в эволюции чувствования,—

замечает И. М. Сеченов,— можно определить как сочетанную или координированную

дея­тельность специальных форм чувствования между собою и с двига­тельными

реакциями тела. Если предшествующая фаза состояла из группировки в разных

направлениях единиц чувствования и движения, то последующая заключается в

группировке (конечно, еще более разнообразной) между собой этих самых групп.

Вооружен­ное специфически различными орудиями чувствительности, жи­вотное по

необходимости должно получать до крайности разнооб­разные группы одновременных

или ряды последовательных впе­чатлений, а между тем и на этой степени развития

чувствование, как целое, должно остаться для животного орудием ориентирования в

пространстве и во времени, притом ориентирования, очевидно, более детального,

чем то, на которое способны менее одаренные животные формы. Значит, необходимо

или согласование между собой тех отдельных элементов, из которых составляется

чувст­венная группа или ряд, или расчленение ее на элементы — ина­че

чувствование должно было остаться хаотической случайной смесью» [56, 415—416].

«Среда, в которой существует животное, и здесь оказывается фактором,

определяющим организацию. При равномерно разлитой чувствительности тела,

исключающей воз­можность перемещения его в пространстве, жизнь сохраняется

только при условии, когда животное непосредственно окружено средой, способной

поддерживать его существование. Район жизни здесь по необходимости крайне узок.

Наоборот, чем выше чувст­венная организация, при посредстве которой животное

ориенти­руется во времени и в пространстве, тем шире сфера возможных жизненных

встреч, тем разнообразнее самая среда, действующая на организацию, и способы

возможных приспособлений» [56, 414].<16>

Расчлененное и координированное чувство развивается в кон­це концов в

инстинкт и разум. «Усложнение и совершенствование способности отражения у

живых организмов происходит на основе появления и развития специального

субстрата отражения: перво­начально особого чувствительного вещества, затем —

чувствитель­ных клеток, нервных клеток и нервной системы, достигающей выс­шей

ступени развития у человека. В связи с появлением специаль­ного субстрата

отражения — нервной системы — возникают осо­бые состояния, обусловленные

внешними воздействиями — нерв­ное возбуждение и торможение, специальные формы

отражатель­ной деятельности — условные и безусловные рефлексы, специфи­ческие

закономерности отражательной деятельности — иррадиа­ция и концентрация,

взаимная индукция и т. д.» [42, 26].

Таким образом, способность отражения у живых организ­мов проходит в своем

развитии три основные ступени. Первой сту­пенью является раздражимость, т. е.

способность тел отвечать реакцией на внешние воздействия, которая

опосредствуется состо­янием возбуждения ткани, затем на основе раздражимости

возни­кает ощущение, с которого ведет начало эволюция психики, как более

высокой, по сравнению с раздражимостью, формы отражения. С переходом к

трудовой деятельности и появлением человека воз­никает и развивается высшая

форма психической деятельности — сознание [42, 26].

Способность к отражению окружающего материального мира яв­ляется одной из

самых важных предпосылок возникновения чело­веческого языка, поскольку в

основе актов коммуникации, как будет показано в дальнейшем, лежит отражение

человеком окру­жающей действительности. Вместе с тем следует заметить, что

осу­ществление этих процессов отражения оказалось бы невозможным, если бы

человек не обладал целым рядом особых свойств, проявле­ние которых

обеспечивает способность отражения.

Способность к анализу и синтезу

Явления анализа и синтеза наблюдаются и в области неживой природы. Различные

химические элементы постоянно распадаются и вновь соединяются в различных

пропорциях. Однако все эти яв­ления, аналогичные анализу и синтезу, не носят

сознательного характера. Они просто отражают определенные закономерности

природы, в силу которых в определенных условиях может произой­ти распадение

тел на составляющие их химические элементы или соединение их в более сложный

комплекс.

Способность живых организмов производить анализ и синтез также во многих случаях

не имеет характера преднамеренного и целенаправленного акта. Она выработалась

бессознательно, в ре­зультате борьбы за существование и стремления лучше

приспосо­биться к окружающей среде. Необходимо различать две

качест<17>венно различные формы анализа и синтеза. Первая форма анализа и

синтеза представляет непроизвольную и врожденную деятель­ность живого

организма. Г. А. Геворкян совершенно правильно отмечает, что анализ при

образовании восприятия ни в коем слу­чае нельзя отождествлять с теми развитыми

формами анализа и синтеза, которые встречаются на следующих ступенях процесса

познания.

Анализ при образовании ощущения и синтез при образовании восприятия

представляют собой виды деятельности, приспособлен­ной к таким актам нервного

механизма с его естественно сложив­шейся структурой, как сугубо

непроизвольные действия [15, 11— 12]. Другой формой анализа и синтеза

являются анализ и синтез, производимые сознательно, путем различных

логических операций.

Способность к анализу и синтезу присуща всем живым сущест­вам. Элементарный

анализ и синтез являются врожденными свойст­вами, выработавшимися в ходе

длительной биологической эволю­ции в результате приспособления к окружающей

среде.

Всякий животный организм может осуществлять свою жизне­деятельность лишь в

том случае, если он будет действовать соот­ветственно, адекватно состоянию

среды. Среда воздействует на организм как некоторое единство, как система,

как целое, и в то же время воздействует отдельными элементами, сторонами и т.

д. Следовательно, всякий организм, начиная с простейших, вынуж­ден отражать

среду как целостность и в то же время выделять ее элементы, т. е.

осуществлять синтез и анализ.

Науке неизвестны организмы, которые хотя бы в элементарной форме не

осуществляли синтез и анализ. Простейшие одноклеточ­ные организмы (например,

амеба, инфузория и т. д.) способны от­личать положительные раздражители от

отрицательных и нейт­ральных (анализ), соединять в отдельные группы

раздражители различных качеств, но равные по интенсивности (синтез) и

соответ­ственно реагировать на раздражитель в зависимости от его

интен­сивности. Окружающая живой организм среда обладает исключи­тельной

сложностью. Живой организм не может ее отразить сразу как целое. Поэтому для

ориентации организма в окружающей сре­де исключительно важно, чтобы

поступающие извне раздражения дробились, так как от этого зависит уточнение

отношений к окру­жающей среде.

Необходимо отметить, что у более высоко развитых животных организмов, включая

человека, эта способность в достаточной степе­ни развита. Животные организмы

этого типа имеют целую систему специализированных рецепторов, каждый из

которых воспринимает только раздражение определенного рода: например, глаз

воспри­нимает световые раздражения, ухо — слуховые, кожа — темпе­ратурные и

некоторые другие раздражения.

Благодаря способности рецепторов-анализаторов разлагать мир на отдельности и

осознавать их как ощущения становится возмож<18>ным различение отдельных

качеств предмета. Собственно с этого и начинается познание окружающего мира.

Прежде чем отразить целое, необходимо отразить отдельности. В основе

раздельности зрительных признаков предмета лежит раздельность физиологи­ческих

реакций. Все признаки или свойства предметов суть про­дукты раздельных

физиологических реакций восприятия.

В философской литературе, даже в марксистской, широко рас­пространено мнение,

будто бы ощущение, как наиболее элементар­ная форма познания окружающей

действительности, всегда связа­но только с дроблением действительности. Так,

например, Г. А. Геворкян пишет по этому поводу следующее: «Органы чувств в

историческом процессе развития приспособились таким образом, что через каждый

отдельно взятый орган под воздействием пред­метов внешнего мира возникают

определенные ощущения (свето­вые, звуковые и т. д.) и в определенных пределах

(начиная с так наз. «порога ощущения» до определенного максимума). Таким

об­разом, при ощущении налицо дробление, расчленение внешнего воздействия,

своего рода анализ» [15, 11].

Но для приспособления к окружающей среде одной способно­сти различения

отдельных свойств предметов еще недостаточно. С изменением условий

существования жизненно важное значение приобретает все больший круг внешних

воздействий, охватывающий все большее число предметов, вследствие чего

возникает необходи­мость появления слитной реакции на сложный комплекс

раздраже­ний, идущий от целостных предметов и ситуаций. Живой организм,

находящийся в подобных условиях, имеет дело не только с отдель­ными

свойствами, но и с целостными предметами, познание кото­рых в их целостности

составляет не менее важную жизненную за­дачу, поэтому познание общих свойств

предметов превращается в особо важный и необходимый этап познания.

Уже в самом акте ощущения необходимо присутствует синтез. Если бы ощущение

устанавливало лишь различие предметов, то оно и не могло бы возникнуть, так как

определенность ощущения свя­зана в первую очередь с синтезом различных

отношений. Отражая внешний мир, ощущение выделяет и группирует раздражители

оп­ределенного качества, уподобляет каждое данное раздражение всем раздражениям

того же качества, которые были или когда-либо бу­дут восприниматься организмом.

«Возникновение слитного образа предмета опирается на ряд анатомо-функциональных

условий, т. е. анатомо-физиологическую связь материальных субстратов отраже­ния

— анализаторов. Известно, что анализаторы связаны друг с другом

непосредственно, т. е. через центральную нервную систему, а также через

вегетативную нервную систему и гуморальный путь. Исследования Н. Г.

Иванова-Смоленского, А. В. Палладина, И. Я. Перельцвейга и особенно Л. Г.

Воронина показали, что рефлекс на комплексный раздражитель не является

арифметической суммой элементарных рефлексов, а представляет собой новую

слитную<19> реакцию с особым функциональным комбинаторным центром (И. П.

Павлов), в которой отдельные раздражители теряют само­стоятельное значение и

становятся единой частью отдельного комп­лексного раздражителя» [42, 166—167].

Живому организму свойственна врожденная генерализация раздражителей

(примитивные формы обобщений). При первых же попытках выработки условных

рефлексов в павловских лаборато­риях было отмечено, что рефлекторный эффект

получается вначале не только на основной подкрепляемый раздражитель, но и на

лю­бой сходный с ним. Если, например, тон 300 герц подкрепляется пищей, то

вначале тон любой другой частоты и даже другие звуко­вые раздражители

вызывают пищевой рефлекс, хотя они никогда ранее не были связаны с пищевой

деятельностью. Лишь постепен­но неподкрепляемые раздражители дифференцируются

от подкреп­ляемого [32, 10]. В начальном периоде выработки условного

реф­лекса раздражитель оказывается слабым. Поскольку слабые про­цессы не

концентрируются, а широко иррадиируют по нервной ткани, то действие многих

сходных раздражителей в раннем периоде условной связи оказывается

генерализованным [32, 11].

Помимо примитивной генерализации существуют так называе­мые вырабатываемые

формы обобщения, в основе которых лежит распределение возбуждения по

определенным, ранее отдифференцированным нервным путям. Все формы

условнорефлекторной дея­тельности И. П. Павлов рассматривал как выражение

вырабаты­ваемых форм обобщения. По мнению И. П. Павлова, в коре голов­ного

мозга может иметься группированное представительство явлений внешнего мира.

Этой форме обобщенного отражения явлений Павлов придавал очень большое

значение и рассматривал ее Как прообраз понятий, возникающий без слова [32,

12—13].

Познанию предмета в его целостности в немалой степени спо­собствует сама

объективная действительность. Предметы материаль­ного мира существуют

дискретно и имеют вполне определенные и четкие границы. «Контур вещи является

первым и важнейшим ка­чеством внешних предметов, которое отражается в

восприятии и служит отправной точкой развития восприятия» [42, 168].

По-видимому, форма предметов, замечает М. М. Кольцова, яв­ляется более

надежным и совершенным критерием, т. е. более су­щественным свойством, для

обобщения этих предметов и отличения их один от другого [32, 154]. Анализ и

синтез пронизывают все формы познания действительности.

Способность к синтезированию, к выявлению общего, имеет ог­ромное значение в

познании окружающего мира. Мы были бы не в состоянии обнаружить ни одного

нового факта, предмета или яв­ления в нашей жизненной практике, если бы мы не

опирались в процессе познания на некоторые общие черты и особенности пред­метов

материального мира, познанных нами ранее. Таким образом, знание общего

используется как средство познания нового.<20>

Возникновение инвариантного обобщения образа предмета

Предпосылки возникновения в мозгу человека инвариантного обобщенного образа

предмета были заложены уже в первой стадии познания объективного мира, т. е.

в ощущении.

Как говорилось выше, уже в процессе ощущения наряду с вос­приятием различными

органами чувств отдельных свойств воздействующего на них предмета происходит

синтез, способствующий его целостному восприятию. В философии обычно принято

делить процесс познания на идущие по восходящей линии ступени, име­нуемые

формами познания. Такими формами являются ощущение, восприятие, представление

и понятие. В развитом мышлении сов­ременного человека все эти ступени

познания могут быть представ­лены одновременно, и по этой причине познание им

объективного мира очень специфично, поскольку предмет может действовать на

органы чувств при наличии в голове человека вполне сложивше­гося о данном

предмете понятия.

Принято считать, что отличительным свойством такой ступени чувственного

отражения действительности, как восприятие, явля­ется целостность отображения

предмета. Благодаря целостности в восприятии, замечает В. В. Орлов, в сферу

непосредственного зна­ния входят такие существенные стороны предмета, которые

были скрыты в ощущении. В ощущении не дано непосредственного зна­ния

геометрии тел — линий, плоскостей, форм вообще. Считается поэтому, что в

ощущениях непосредственно не осознаются пространственность и длительность,

хотя они заранее заключены в содер­жании ощущений [42, 171]. С подобным

утверждением согласиться довольно трудно, так как четко очерченные контуры

предмета, по-видимому, схватываются ощущением.

Другим отличительным признаком восприятия является то об­стоятельство, что

оно является результатом практической деятель­ности человека и содержит

известные элементы обобщения. «Заме­чая какой-либо предмет, ребенок пытается

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36